— Понятно. И чего же ты хочешь, за то, что вернёшь храму его, храма, имущество, Ицк? Ты ведь чего-то хочешь?
— Хочу, матушка.
— Я могу отправить тебя в пыточную камеру немедленно, — спокойно, подражая манере самого евнуха, проронила Верховная мать, — и там ты изложишь все свои желания Змейкам. Помногу раз. А потом ещё один, последний раз, расскажешь их ашгурам.
— У меня всего одно желание, матушка. Я хочу быть казначеем.
— Экий наглый недомуж, — тёмные глаза Нтанды сощурились. — Одно слово, матушка…
— Чтобы никто больше не мог приказать мне путать цифры. Чтобы я отчитывался только перед вами.
Больше всего в тот миг Верховная мать хотела бы остаться одна. Больше, чем отдохнуть после тяжёлого путешествия и содеянного переворота Самшит хотела остаться в одиночестве чтобы предаться своей скорби один единственный раз. Целиком. Но жизнь служительницы Элрога не принадлежала ей тем больше, чем выше она поднималась в сане и теперь Самшит не могла позволить себе ни единой слабости, ни единого эгоистичного поступка. Элрог требовал, чтобы важные деяния были содеяны немедленно.
— Я подумаю.
— Мне этого достаточно, матушка, — согласился евнух без тени выражения на гладком лице.
Верховная мать поднялась с биселлиума и сделала несколько шагов, стараясь не запнуться о полы одеяния, — золотистый, алый бархат, и оранжевая парча, тяжёлые и жаркие ткани. Она не потела в сердце молитвенной залы, объятая огнём, но эта одежда вытапливала из неё воду, грозя обратить мумией.
— Сколько Огненных Змеек служит при храме?
— Если считать учениц, которые ни разу не были в настоящей битве, то почти четыре сотни, матушка.
— Больше, чем я думала. Хорошо. Покуда я ещё не подобрала себе помощника из евнухов, придётся тебе самой отправить сатрапу наше высочайшее повеление: ни один корабль, ни одна лодчонка не покинет порт без ведома храма; на всех воротах должен вестись досмотр. Этот скользкий кусок сала опасен, он знает слишком много наших тайн и, если сможет сбежать, Анх-Амаратх никогда больше не будет в безопасности. За всем должны надзирать Змейки, потому что страже доверия нет. Ещё когда я была ученицей все лейтенанты городского ополчения ели с руки Эца, так что они скорее помогут ему, чем добросовестно исполнят мою волю. Не говоря уже о том, каким количеством связей он оброс среди знати.
— Я всё поняла, матушка.
— Также хочу, чтобы завтра народ собрался перед Нижним храмом на службу, которую сама же и проведу.
— Я укажу и это, матушка.
— И пусть власти приглядывают за лекарями, — встрял Ицк. — Когда мой бывший покровитель готовился к побегу, он едва не помирал от ожогов на голове, спине, руках. Ему очень понадобится лекарь.