— Ты можешь запомнить, что сегодня навлёк смерть на нескольких ни в чём неповинных гномов, Намган. А можешь запомнить, что сегодня сама Тьма не смогла поглотить тебя. Смотри на всё… со светлой стороны.
Три выдоха, — смех.
Колдун похромал наружу, в снегопад, прошёл по двору. Он вскинул руку и на мгновение длинное чёрное щупальце материализовалось в реальности мира, чтобы сокрушить каменные врата. Из темноты донёсся тонкий свист, призвавший пустоглазых следовать за господином, а в опустевшей башне остался один только Намган.
Маленький гном сидел на коленях в озере густой крови, и рыдал, пряча лицо в ладонях.
Пролог. Часть 2. Сорокопут
На юге континента есть обширный край лесов, древний как сам Валемар. Имя тому краю Лонтиль, и некогда был он домом первым богов мира. Ныне боги те большей частью забыты, их чудовищные дети изгнаны из священных лесов, а край принадлежит уленвари, — свободным эльфам запада.
Во времена Пятой Эпохи оные эльфы, бывшие рабы, приплыли к берегам Лонтиля и основали своё королевство. Ценой великой крови держава расширилась, уленвари захватили сердце лесов, — Колыбель Богов, первый кромлех; а также великий ясень-исполин, что рос посреди него. Там был коронован на владычество Арнадон, эльфийский повелитель, Рогатый Царь Лесов. Там же заложили столицу эльфийской державы, великий город Аскариат[2], названный в честь дерева, на чьих ветвях возвысились его дворцы.
С тех пор минуло больше десяти тысяч лет, Арнадон Освободитель всё ещё владел судьбами своего народа и правил из своей столицы, а на юге Вестеррайха не было силы превосходившей гордый Лонтиль.
Стоял год одна тысяча шестьсот сорок восьмой Этой Эпохи, в жаркую летнюю ночь по Аскариату кралась тень. Она скользила по улицам-ветвям, подрагивая в свете чародейских ламп, паривших тут и там. Неслышно ползла мимо беседок и веранд, где эльфы упражнялись в высших дисциплинах или отдыхали. Тень замирала, когда рядом оказывался какой-нибудь чародей, а потом вновь кралась дальше незамеченная. Она стремилась в ту часть кроны, где эльфы не жили и не было даже света.
Слившись с теменью, тень долго не двигалась, совершенно незримая в царстве шелестевшей листвы. Она нащупывала, готовилась. Тёплый ветерок разгуливал по кроне, а голоса бессмертных звучали издалека, почти бесплотные в душном воздухе. Наконец, тень собралась с силами и совершила рывок. Она пронзила собою как стрелой незримую, неосязаемую стену и замерла, ослеплённая светом.
В той части кроны, сокрытый могущественными чарами, стоял павильон живых лоз. Изнутри сквозь хрустальные окна лилось сияние немыслимой чистоты, которое испугало тень, почти стёрло её. Дальше незамеченной было не пробраться.