Вскоре надо мной уже суетился отец и коллеги из реанимации. С трубы меня, к счастью, сняли, перевезли в отдельную палату. Оказалось, я пролежала в коме полтора месяца, а это значит, что впереди еще недели три коечного режима с аттракционами на разных этажах и приемом кучи дряни.
Грудь практически не болела, в отличие от головы, а потому, когда в дверном проеме показался Баринов, я списала на галлюцинацию или последствия только что принятых таблеток.
Галлюцинация двинулась ко мне и произнесла:
– Привет, Маша.
Я потянулась к тревожной кнопке, но Егор накрыл мою ладонь своей:
– Маш, подожди! Подожди, я не причиню тебе вреда. Пожалуйста, дай мне сказать…
Сузив глаза, решала, то ли заорать во все горло (хватит и отца, чтобы Егор полетел головой вниз с четвертого этажа), то ли дать Егору очередной шанс. Молча кивнула, устраиваясь на подушках. Шевелиться было больно, но я терпела вынужденное полулежащее положение.
Баринов закрыл двери и положил на пустую прикроватную тумбочку красную розу. Что, прикрылась лавочка, денег на корзины с цветами не стало?
Он подвинул к моей кровати стул и устроился на краешке.
– Я был таким идиотом, – сказал он после долгого молчания.
Был? Мне, кажется, мало что поменялось. Чего уж скромничать? Был, есть и всегда буду. Но начало неплохое.
– Мне казалось, мы делаем великое дело. Хорошее дело. И для Земли, и для… Китриджа, – добавил он глухо.
Усмехнулась и тут же поморщилась. Боль еще отдавала в спину.
– Кирилла посадили. Но у тебя еще возьмут показания. По материалам дела мы были на костюмированной вечеринке. Кирилл выпил, приревновал тебя ко мне и ударил ножом. После этого засунул в машину и выкинул около больницы, где тебя и обнаружили.
Усмехнулась бы повторно, но это больно. Они все продумали, какие молодцы!
Мы снова молчали.
– Ты тоже это видела? – Егор шептал, словно боялся нарушить тишину.
– Видела что?
– Что было бы, не закрой ты Кристиана собой? Если бы мы все не вернулись на Землю?
Тот сон, в котором мы все погибли? Значит, его видела не я одна? Мрачно кивнула и передернула плечами. Вид Егора, умирающего на моих руках, мои бесполезные попытки реанимировать его… Пусть Баринов порядочная сволочь, но все же живой человек.
– Его видели все. Моя мать, Кирилл… все, кто там был. Мама вышла на пенсию и отказалась от проекта. Я тоже решил уйти.
– Зачем ты мне все это говоришь?
– Не знаю, – он неловко улыбнулся. – Возможно, чувствую, что виноват. Когда я переживал свою смерть… когда ты пыталась меня спасти, несмотря ни на что…
Он поджал губы, не в силах продолжить. У меня тоже выступили слезы. Этот сон, уж не знаю, кем он был послан, изрядно потрепал нервы. Мне казалось, что все это происходит наяву. Я чувствовала запах гари и крови. Он въелся в память несмываемым пятном.