– Ты работаешь мясником? – спросил Кристиан, не желая меня отпускать. – Слова этой леди… слишком таинственны. Я не настолько освоил ваш язык.
– У нас довольно странный мир, – улыбнулась и поднялась. – Так называют хирургов. Я делаю все то же, что делала в Китридже, только здесь аппаратура круче. Сейчас придет моя коллега, осмотрит тебя и…
– Джули… – он осекся.
– Маша. Меня зовут Маша Воробушкина. Можно Мария Геннадьевна, как больше нравится, – произнесла уверенно и протянула ладонь.
Кристиан поднялся и элегантно поклонился, насколько позволяло сломанное ребро. Вообще, оно такого не позволяло, а я не позволяла уж тем более, но кто бы меня слушал? Поцеловав мою ладонь, он произнес:
– Рад знакомству, леди Воробушкина.
Усмехнулась. Леди Воробушкина – это сильно, вообще-то.
– Ты только не называй Полину леди, ладно? Она неплохой хирург-травматолог, но у меня в последнее время очень нестабильное поведение. Не хотелось бы поставить ей фингал, ну, знаешь… если вдруг рука дрогнет.
Кристиан заломил бровь.
– Увидимся…
Я ушла быстро, и не оборачиваясь, потому что уйти от него было сложно. Он ворвался в мою жизнь, когда я утратила всякую надежду на возвращение. Вот так запросто появился на пороге больницы… Нельзя же так!
Двойная операция прошла успешно. Вообще, такое у нас редко практикуется, но Ватник мне доверяет, несмотря на мой скверный характер. А ведь посквернел он не на ровном месте.
Перелом у Кристиана подтвердился. Он наотрез отказался раздеваться перед незнакомыми девицами и требовал, чтобы его обслужила я. На возгласы «мужчина, мы сейчас охрану вызовем», он ответил «вызывайте, если не жалко». Вызвали. Заперли их в палате. Ждали, ждали. Десять минут, двадцать, тридцать – тишина и нет никого. Как оказалось, Василий Евгенич три смены не спал, а Кристиан человек понимающий…
Я выгнала всех из палаты и с укоризной посмотрела на графа.
– В нашем мире так не принято! – заявила с ходу. – Раздевайся.
– В вашем мире не отменили рабство? – он скрежетнул зубами и взялся за пуговицы камзола.
– У нас свободное общество.
– То есть вы по доброй воле делаете с собой… это?
Он окинул меня сочувствующим взглядом. Я слишком кровожадно щелкнула ножницами и Кристиан замер на миг, но потом продолжил раздеваться.
– Что делаем?
– Вот, например, сэр Евгенич.
Я старательно сдерживала смех, сосредоточиваясь на бинтах.
– Трое суток без сна. Ел только утром. А содержание ему в последний раз платили месяц назад!
Камзол полетел на кушетку и Кристиан взялся за вязки рубашки, продолжая негодовать и в красках описывать нашу незавидную жизнь, которую мы называем свободным демократическим обществом.