Распахнув дверь, окинула свое новое жилище: двуспальная кровать, за матовым стеклом – гардеробная, у окна – круглое кресло под японским абажуром, рядом – бежевый пуф, на который можно удобно уложить ноги. Теплый ветер врывался в комнату через распахнутую на балкон дверь, трепал белоснежный тюль.
А на заваленном журналами рабочем столе красовался новенький ноутбук. По экрану медленно плыла заставка с волнами и серфером. Варвара подошла, осторожно погладила указательным пальцем блестящие кнопки.
В кармане вибрировал сотовый. Данил, конечно, ее потерял.
– Ну, ты долго еще?! – злился в трубке.
– Нет. Мне сейчас явки-пароли сообщат, и я свободна как ветер. Жди.
– Долго, спрашиваю?
Девушка прищурилась, посмотрела на часы:
– Минут тридцать.
– Ну, блин. Давай быстрее!
Сбросил.
Точно злится.
Варвара уже сама жалела, что позвала его сегодня: теперь будет дуться несколько дней, а ей придется бесконечно извиняться, подлизываться. Девушка нахмурилась, вышла на балкон.
Облокотилась на парапет, устало положила голову на скрещенные руки.
Фадеев мрачно наблюдал за ней из комнаты. Понимание накатывало зубной болью, медленно и неумолимо: вот она, его проблема, лениво нежится на солнце, беззаботно покачивает обтянутой в джинсу попой.
– Черт, – выдохнул и нарочно громко захлопнул за собой дверь, чтобы пигалица, наконец, обратила на него внимание. Та мгновенно подобралась, заглянула в комнату.
Побледнела:
– Опять вы?
Глеб прошел к столу, мельком глянул на обложки журналов: парочка модных, прошлогодних, очевидно, найденных в комнате, два в невзрачно-голубом оформлении. Взгляд выхватил «право» и «вестник». Девчонка замерла в метре от него, закусила губу. Глеб затылком чувствовал ее взгляд, как он блуждает по его спине, замирает между лопаток, скользит по узору на руке. Три года в спецназе научили видеть спиной. Пару раз это спасло ему жизнь.
Сейчас отвлекало от главного. А главное – это письма с угрозами на электронный адрес шефа, отправителя которых его спецы расщелкать не могут, потому что ломаный-переломанный айпи привел к семидесятилетней бабушке из Зимбабве, явно равнодушной к российскому ПО для оборонки. Чутье подсказывало, что затеяна Большая игра. А в Большой игре ставка сильно больше, чем жизнь отдельно взятого человека.
– Вы долго медитировать на мои журналы будете? – вопрос вырвал из раздумий, по спине пробежал холодок, хотя, может, сквозняк пробрался под футболку, легко коснулся позвонков.
Он, в самом деле, уперев руки в бока, пялился на стол этой пигалицы, ее разбросанные журналы.
Глеб резко обернулся, достал из кармана черный смартфон, протянул девушке.