– Давай, поднимай всем корпусом, – ласково понукает меня Мелисса.
– Я пытаюсь, – огрызаюсь я, чувствуя, как краснеет лицо и учащается пульс.
«А. Ну. Соберись», – подначиваю я себя и изо всех сил тяну за бревно… безрезультатно.
– Бог ты мой! У тебя и впрямь силенок маловато! Я же говорила, что нужно питаться как следует, – услужливо комментирует моя сестра.
Мне на помощь приходит Марго, до отвращения сильная для девушки с такой крохотной задницей. «У нее… трицепсы», – ошеломленно отмечаю я, когда она закатывает рукава, обнажая рельефные руки. Немного задается, конечно. Типа: «Видали, какой у меня превосходный набор генов?»
К нам присоединяется Триша, хотя толку от нее не больше, чем от пожарных при наводнении. Но нам как-то удается взвалить это чертово бревно на плечи, что для четырех женщин разного роста – от полукарлицы (Мелисса) до меня (которую мой бывший когда-то назвал «жердиной») – вполне еще то достижение.
После установки одного бревна мы как-то молчаливо соглашаемся, что способны установить еще одно. И еще одно. И еще. Пока не сооружаем нечто вроде навеса, под которым можно оставаться сухими. Ну почти сухими. Нам также советуют «завалить вход булыжником» в соответствии с несколько странным библейским представлением Магнуса о нашем посвятительном убежище.
По крайней мере, это похоже на план.
Двенадцать часов спустя я просыпаюсь от того, что Мелисса прижимается покрепче к моей спине, и что-то щекочет мне нос.
– Э-эээ… что? Сними! – я сбрасываю с себя ногу Мелиссы, перекинутую через мое туловище. – У меня был такой сон про спа-курорт…
С другого конца нашего крохотного убежища поднимается голова со взъерошенными волосами, и Марго, моргая, приходит в себя.
– Доброе утро!
– О, привет…
– Боже… Сколько времени? – ворчит Триша, и ступня у моего лица шевелится.
– Не знаю, – резко отвечаю я, вдруг понимая, что никакого уединения в ближайшую неделю мне не светит.
Мне холодно и жутко неудобно, я ощущаю себя грязной, и у меня зудит все тело от колючего одеяла. «Воздушная кровать» почти сдулась, и я чувствую землю под собой. Ощупывая туловище, я нахожу несколько особенно болезненных точек. Под спиной обнаруживается пара камней размером с небольшой остров. Голова гудит, и вдобавок ко всему кто-то пускает газы.
– Ой, простите, – бормочет Мелисса, размахивая рукой, чтобы развеять запах.
Фу, мерзость.
– Правда, тут уютно? – продолжает она, приподнимаясь и опираясь на локоть.
Мне никогда не нравился «отдых на лоне природы». Этим увлекались папа с Мелиссой. Мы с мамой предпочитали оставаться дома. В кроватях. Под одеялом. Папа до сих пор любит выбираться с Мелиссой за город в поисках приключений. Меня даже не приглашают, да и я не горю желанием. Я вижусь с отцом раз или пару раз в год и всегда приглашаю его на Рождество и Пасху к нам. К нему на праздники я не езжу. Потому что это означает возвращение в дом, наполненный печалью и воспоминаниями. В дом, в котором умерла мама. А я, как правило, избегаю грустных воспоминаний.