– О да, изначально соленая лакрица была средством устранения отеков, – решает уточнить Мелисса именно сейчас.
Отхаркивающие конфеты? Какого хрена…
– Ну трубы у меня точно открываются… – я как можно быстрее сглатываю, чтобы избавиться от мерзкого шарика, взявшего в заложники мой рот, и срочно тянусь к кофе.
Марго протягивает «Ммммм», будто смакует конфету, но ее лицо говорит о другом, а Триша вежливо отказывается от «мочиной пилюли», по ее выражению.
Марго слегка морщится, и я вдруг осознаю, что ни разу до сих пор не слышала от нее ни одного ругательного слова. Любопытно. Совершенная до отвращения Марго…
Потом она начинает задыхаться, и я думаю, что ее лицо могло исказиться просто от соленой лакрицы.
– Ты как? – спрашивает Мелисса.
Не дожидаясь ответа, моя сестра хлопает Марго по спине, пока из глотки девушки не вылетает закупоривший ее шарик.
– Спасибо, – кивает она.
Как только Инге выходит из кухни, из шкафчика с ягненком появляется ребенок с белокурыми волосами.
– Какого… – удивляется Триша, но ребенок, состроив проказливую гримасу, выпрыгивает наружу и шустро подбегает к столу.
«Этот же тот самый извергатель ягод!» – думаю я, с некоторой нежностью вспоминая маленького мальчика, с ног до головы идеально обрызгавшего своего отца накануне.
Ах, старые добрые времена…
Извергатель ягод взбирается на стул и тянется к коробке со спичками, лежащей рядом с крутым подсвечником в скандинавском стиле.
– А он достаточно взрослый для этого? – с сомнением спрашивает Мелисса.
– Э-ээ… Нет, конечно! – спешу вмешаться я. – Ему года три всего, максимум четыре.
Я пододвигаюсь к нему поближе и перехватываю руку, надеясь, что это всем понятный знак на международном языке жестов, означающий «Отдай мне спички, ты, крошечный пироман». Но он отвечает на международном детском языке взглядов: «Ни за что!»
– Дети и открытое пламя, что может пойти не так, – глубокомысленно изрекает Мелисса.
– Не стой просто так, помоги! – требую я, а ребенок дважды чиркает спичкой по коробку и отбегает, громко вопя.
– Ладно, берем его в «клешни»! – приказывает моя сестра.
– Это еще что такое? – я не свожу глаз с Прометея-карапуза и задаюсь вопросом, на какой планете сейчас находится Мелисса, которой вздумалось вспоминать какие-то военные построения.
В этот не предвещающий ничего хорошего момент появляется еще один ребенок, девочка, точно такая же белокурая и не старше пяти лет – примерно возраста Тома – сжимающая в кулаке нечто вроде ножей.
– Господи Иисусе! – восклицаю я.
Потом вижу, как в кулачке поблескивают одна-две вилки, и понимаю, что ребенок просто несет набор столовых приборов.