Я поднял руку с раскрытой ладонью, прерывая словесный поток мертвеца.
– Это Изабелла подсказала тебе выход?
– Тётя Белла помогла мне, – подтвердил Нео. – Я многое от неё узнал. И мы решили рискнуть. У нас с тобой было множество точек соприкосновения, даже остались незакрытые задания, твой приход в этот мир неминуемо должен был проложить сюда дорогу и мне. Но тело… Всё упиралось в тело и доступные ему информационные ресурсы. Чучело не смог вселиться в твоего ворона, просто не хватило выделенных тому вычислительных мощностей. Чучело сгинул. И я тоже сгину, если погибну, прежде чем закреплюсь здесь. Мне нужен якорь, нужна точка возрождения. Иначе моя душа навсегда канет в архивах отбракованного кода. Я не хочу попасть в чистилище, дядя Джон. Я хочу жить.
Нео использовал религиозные понятия вперемешку с терминами информационных технологий, и оставалось только пожалеть спятивший кусок программного кода, но вместо этого я спросил:
– Что попросила в обмен на свою помощь Изабелла?
Спросил – и в своих ожиданиях не обманулся.
– Найти одного человека, – подтвердил Нео моё предположение о том, что помощь Изабеллы была обусловлена желанием заполучить программного червя.
– Ты знаешь – кого?
Ответом стал кивок.
– И ты сможешь это его найти?
Бородатый мертвец пожал плечами каким-то совершенно неуместным подростковым движением, потом вновь кивнул.
– Теоретически это возможно.
Я запустил сервис личных сообщений, открыл канал связи со своими работодателями и вновь отправил в письме одну-единственную цифру, на этот раз – единицу.
Контакт состоялся, информация получена, приступаю к поиску.
Вот тогда-то Нео будто между делом и заметил:
– Дядя Джон, ты не задал самый главный вопрос.
– И какой же? – машинально уточнил я, думая совсем о другом.
– Что попрошу за свою помощь я. Ты же помнишь, что я не хочу умирать?
Наверное, я мог бы просто активировать выход из игры и отправить тем самым моего некогда юного, а теперь мёртвого виртуального друга прямиком в цифровое чистилище. Но делать этого я после недолгих раздумий не стал. И отнюдь не только лишь потому, что Нео и вправду был моим хоть и виртуальным, но всё же другом. Сентиментальность сыграла далеко не самую главную роль, решающим оказался прагматизм. Выйду – и собственноручно вычеркну себя из программы по защите свидетелей. Фактически – подпишу смертный приговор.
Придётся договариваться. Мы теперь с Нео повязаны крепко-накрепко, нам теперь друг без друга никуда.
Я растянул губы в столь же широкой, сколь и фальшивой улыбке, и спросил:
– И чего же ты получить?