— Но что это? — спросил Мираж, приглядевшись к щеке девушки, к ней словно прикоснулись раскаленным металлом, ее покрывала ярко-красного цвета сыпь, — что, скажите на милость, с вами случилось? Вы кажетесь мне такой бледной! И что за гнусность посмела укусить вас за ваше милое личико? Женоубийца, ты посмел?! А то что-то ты больно сблизился с нашей юной спутницей, я погляжу!
Где-то внутри головы Энни молот ударил по наковальне. «Женоубийца, — подумала она, — женоубийца…» Поразительно, как одно слово может все перевернуть: еще мгновение назад о любви Энни к Кавалерии пели соловьи, по крайней мере, в воображении девушки, и это одно слово, произнесенное ее врагом, все разрушило. Будто пал тот мост, который Энни прокладывала к мрачному каторжнику внутри себя. Она убрала ладонь с его руки так быстро, как если бы обожглась обо что-то горячее.
— Женоубийца, о чем это он? — спросила Энни, обернувшись. Нарцисс обратил свои лепестки к солнцу, оно горело за спиной Кавалерии, но само его лицо на фоне солнечных лучей казалось чернее вчерашней тучи, чернее тьмы под кроной Старого падуба, до того как мухи покинули его листву. Еще больше почернело оно в глазах Энни, когда каторжник ничего не ответил. Он теперь сам был как Старый падуб, только грехи, осевшие на его листве мертвым грузом, принадлежали ему, а не Франко или кому-либо еще.
«Женоубийца!» — повторяло набатом эхо в ее голове. Их души теперь разделял не Залив грехов, но целое его море. Прежде вглядываясь в туманную даль, она знала, что где-то там далеко он стоит на берегу своего Острова одиночества и высматривает ее точно так же, как она выглядывает его на своем побережье. Энни хотела стать Кавалерии маяком, вернуть ко всему человечеству и показать ему хорошие его стороны, о которых он, погрязнув во всех этих убийствах и пороке, должно быть, уже не помнил. Теперь, во время страшнейшего шторма всех времен, волны Моря грехов потушил огонь этого маяка, они оторвали языки всем колоколам, кроме того колокола, который кричал: «Женоубийца!» Услышав это роковое слово, Энни ничего уже не знала и знать не желала. После того что сказал Мираж, а Кавалерия подтвердил, ничего на ее вопрос не ответив, между ними все закончилось. И опять их союз был расторгнут, теперь уже насовсем. Едва загоревшееся пламя их будущего семейного очага погасло. Она ушла, захлопнув дверь их дома и выбросив ключ от нее в океан между ними, он пошел вниз ко дну. А между тем любовь их корчилась в петле, вздернутая вверх на виселице, как когда-то корчился в петле сам каторжник. За мгновение она — любовь — превратилась в ненависть, иногда большего и не нужно, но еще сильнее, чем Кавалерию, еще сильнее, чем прежде, Энни возненавидела Миража.