Но все пошло насмарку, когда лошади банды, которые должны были оставаться до конца авантюры в чаше, сумели перегрызть веревки, которыми Джек их связал, когда подводил к ущелью, и бросились по дну каньона в сторону выхода из него. По плану от них требовалось лишь заржать, а они решили еще и пробежаться!
Когда разбойники начали высыпать содержимое утвари и своих еще неопорожненных сапогов на дно каньона, кобыла, как и было задумано, испугалась и бросилась в другую от выхода из ущелья сторону. Там она наткнулась на мчащуюся в ее сторону волну лошадей и, подхваченная ее гребнем, понеслась прямиком под камни, наплевав на все, что сдерживало ее раньше: какой там град, когда на тебя несется такая масса!
— Вниз, канальи! — заорал во всю глотку Мираж, и разбойники, даже не успев обуться, бросились к краям утесов, где лежали веревки, все еще привязанные к камням. Но едва первый из бандитов, сбросив веревку вниз, заглянул за край, как тут же у него закружилась голова от высоты, которую он должен был преодолеть. И каждый последующий бандит, взглянувший вниз, переживал те же чувства, что и первый. Черви вдруг разом вспомнили, кто они.
— Ну, чего вы встали?! — возопил Кнут, поддерживая Миража, и уже два разъяренных предводителя принялись их погонять.
Пуля просвистела между голов разбойников первого утеса, столпившихся у края обрыва, и они, повернув свои перепуганные лица, увидели дымящееся дуло револьвера в руке Миража. Тогда каждый из разбойников вспомнил оторванное ухо Дадли Вешателя и сглотнул слюну, вдруг вставшую комом в его горле. Помимо пуль, в воздухе не менее красноречиво свистел и хлыст Кнута. Тучный коротышка мчался к краю утеса со всех ног, его глаза налились кровью, как у быка при виде красного платка, вроде того, которым перевязал свою шею Кавалерия, а кончики усов завернулись. Сальные волосы Кнута, примятые сбившимся на затылок сомбреро, встали дыбом и теперь торчали, обрамляя покатый лоб лидера преступной шайки, словно зубья короны.
В это же время на втором утесе рвал и метал Кавалерия, раздавая пинки под зад и вообще погоняя своих по-всякому. Он был для них сейчас за Миража и Кнута вместе взятых, настолько потемнело от ярости его лицо. Никто из бандитов второго утеса, включая одноглазого Дадли, не горел желанием лишиться зрения, однако и расшибиться в лепешку у подножия утеса, очевидно, не входило в их планы. Наконец, осознав, видимо, что без примера или жертв дело не сдвинется с мертвой точки, Кавалерия растолкал этих трусов и, схватившись за веревку, принялся сам лихо перебирать по ней руками. На первом утесе Кнут, придя к тем же мыслям, что и каторжник, подошел к первому попавшемуся бандиту и, вытянув револьвер из кобуры, в упор всадил ему пулю в брюхо. Разбойник повалился на утес с воплями боли, а все остальные бандиты тут же бросились вниз по веревке, по всей видимости, по-новому оценив свое положение.