В тот момент, когда обнаружили опухоль, я находилась в отношениях. Они были настолько странными, что сейчас мне сложно понять, что именно заставляло меня тогда встречаться с мужчиной, у которого есть другая женщина и который этого не скрывает. Что толкнуло меня стать «одной из двух», причем неофициальной. И еще на что-то надеяться. Целых четыре года.
С ним я никогда не была собой. Мне хотелось быть лучшей, идеальной. Ведь тогда наверняка он меня выберет. Меня, а не ее. Позовет замуж и все такое. Ведь замуж зовут только идеальных. Настоящих принцесс.
Я такой и старалась быть. Смешно вспомнить, но я при нем даже боялась в туалет пойти. Принцессы же этого не делают! Сразу вспоминается анекдот про женщину, которая жила в частном доме и, направляясь в туалет, всегда брала с собой топор или молоток. Чтобы никто из соседей, увидев ее, не подумал, что она туда — по нужде.
Я никогда ничего не ела, когда мы с ним куда-то ходили, пила только воду, даже если была очень голодна после работы. Вдруг я не смогу кушать красиво, вдруг испачкаюсь, вдруг, вдруг, вдруг…
Я жутко боялась, что он может увидеть меня без макияжа (это в двадцать-то лет!). Или что он приедет — а у меня бардак. А еще я стеснялась своих простых нарядов и того, что пальто у меня от местной фабрики, а не итальянское. Принцессы же ходят только в самых шикарных нарядах! Поэтому я всегда была озабочена вопросом, как бы так одеваться, чтобы это было мне по карману, но выглядело «дорого».
Но самое главное, я боялась дать слабину. Я делала все, чтобы он не видел моих слез. Чтобы он никогда не встречал меня в плохом настроении. Чтобы никогда не стал свидетелем моего гнева. И чтобы даже ни на минуту не догадался, насколько это больно — все время делить его с кем-то еще. В общем, получился такой образ страдающей Жанны д’Арк, которую уже сжигают, ей жутко больно, а она улыбается и делает вид, что это просто солярий.
Я отказывалась от любой помощи мне — финансовой, физической, эмоциональной. Лишь однажды попросила встретить с поезда. Я все могу сама, мне от тебя ничего не надо. А в мыслях — ну разве только замуж, детей, дом, совместно проведенную счастливую старость… Такое вот бескорыстие, такое вот «ничего не надо».
И находясь в таком напряженном состоянии, навязчивом стремлении к идеалу, я в один прекрасный день услышала этот гром среди ясного неба. Диагноз. Опухоль в груди, которой я так гордилась когда-то.
Я помню, как звонила ему из холла онкодиспансера и рыдала. Он, конечно же, не смог меня оттуда забрать, успокоить и все такое. А мне потом было дико стыдно, что я себе такое позволила. Впоследствии я еще не раз делала хорошую мину при плохой игре. Через десять дней после операции, когда я почти не вставала, был его день рождения. И я перебинтовала грудь, надела красивое платье — и поехала его поздравлять. Хотя он даже ни разу меня не навестил.