Я хотел возразить, но Призрак сунул мне в руки другую папку. Я взглянул на имя, написанное на обложке.
«Джули Миллер».
По моему телу разлился ледяной холод. Призрак открыл папку и опять ткнул пальцем в середину страницы.
— Вот: «шрамы… рубцы… изменения в микроскопическом строении груди и маточных тканей». И изменения недавние! Видишь? Вот здесь…
Я тупо смотрел на рукописные буквы.
— Джули приехала домой не только для того, чтобы встретиться с Кеном. Она хотела прийти в себя, Уилл, начать новую жизнь. Хотела сказать тебе правду…
— Какую правду?
Но он лишь покачал головой и продолжал:
— Она сказала бы тебе раньше, но не была уверена в тебе. В том, как ты отреагируешь. Ты слишком легко позволил ей уйти… Именно это я имел в виду, когда сказал, что ты должен был драться за нее. А ты ее просто отпустил…
Наши взгляды встретились.
— Джули родила ребенка за полгода до того, как умерла. Они с девочкой жили в одной квартире с Шейлой Роджерс. Я думаю, что Джули в конце концов сказала бы тебе все, но ей помешал твой брат. Шейла очень любила девочку. Поэтому, когда Джули умерла и им нужно было спасаться, решила взять ее с собой. А Кен сразу понял, что с ребенком им будет легче скрываться — это лучше, чем любой маскарад.
У меня в голове прозвучали слова Кена…
— Ты понял, что я хочу сказать, Уилл?
«С тобой я поступил хуже, чем с кем бы то ни было».
Голос Призрака пробился сквозь пелену, затуманившую сознание:
— Ты не заместитель, Уилл. Ты — настоящий отец Карли.
Я смотрел в никуда, я не дышал. И не хотел дышать. Брат…
Призрак встал.
— Я здесь не ради мести и даже не ради справедливости. Просто Джули умерла, защищая меня, а я не смог ее спасти. И я поклялся, что спасу хотя бы ее ребенка. На это у меня ушло одиннадцать лет.
Я с трудом поднялся на ноги. Мы стояли бок о бок, глядя, как пассажиры прибывшего рейса входят в зал. Призрак сунул мне что-то в карман. Кажется, листок бумаги.
— Это я послал Пистилло ту запись, чтобы Макгуэйн больше не беспокоил вас, — продолжал он. — И старые материалы тоже. Я нашел их тогда в доме и все эти годы хранил у себя. Вы с Норой теперь в безопасности. Я позаботился обо всем.
Поток пассажиров продолжал прибывать. Я стоял, ждал и слушал.
— Помни, что Кэти приходится Карли теткой, а старики Миллеры — ее дед и бабка. Позволь им быть частью ее жизни. Ты слышишь меня?
Я кивнул, и в этот момент в зал вошла Карли. У меня захватило дух. Ее осанка, манера держать голову… Девочка шла как… как ее мать. Оглянувшись, Карли заметила Нору, и ее лицо расцвело в совершенно удивительной, чудесной улыбке. Мое сердце дрогнуло и растаяло. Или разбилось на мелкие кусочки — как хотите. Потому что эта улыбка… Она принадлежала моей матери. Улыбка Солнышка. Та самая, прилетевшая как волшебное эхо из далекого прошлого и означавшая, что моя мама — так же как и Джули — не совсем исчезла во тьме.