— Ты думаешь… — Я замялся. — Думаешь, меня пытаются одурачить с помощью фальшивой фотографии? Подделки?
— Цифровой фотографии, — поправил Фаррелл. — Это гораздо легче. Компьютерные снимки — это не пленки. Это просто файлы, которые работают почти как обычный текстовый документ. Вы же знаете, насколько легко заменить в документе какое-нибудь слово.
Я кивнул.
— А для того, кто хоть чуть-чуть умеет работать с цифровыми фото, так же легко изменить внешность. Строго говоря, видеопоток — это даже и не фото. Это определенное количество пикселей, с которыми можно манипулировать как твоей душе угодно. Вырезал, прилепил, отретушировал — готово.
— Однако Элизабет стала выглядеть гораздо старше, — упорствовал я. — Не так, как раньше.
— Фаррелл! — сказала Шона.
Линч нажал какую-то кнопку. Богарт вернулся. Когда он снова обратился к Шоне — Ингрид Бергман, та выглядела лет на семьдесят.
— Программа постепенного взросления, — объяснил Фаррелл. — Обычно используется при розыске пропавших детей, продается в любом магазине. И точно так же можно изменить любую часть облика Шоны — прическу, цвет глаз, форму носа. Сделать губы тоньше или пухлее, нанести куда угодно татуировку.
— Спасибо, Фаррелл, — произнесла Шона, поглядев на него так выразительно, что понял бы даже слепой.
Линч слепым не был. Поэтому, извинившись, он встал и отошел на достаточное расстояние.
— Я вспомнила свою недавнюю фотосессию, — объяснила Шона. — Один из снимков вышел прекрасно, заказчику страшно понравилось, да вот беда — я потеряла сережку. Мы принесли отснятые материалы сюда, Фаррелл нажал пару кнопок, и — вуаля! — сережка на месте!
Я потряс головой.
— Понимаешь, Бек, ФБР считает, что ты убил Элизабет, хотя и не может этого доказать. Эстер говорит, что они пойдут на все, лишь бы упечь тебя за решетку. Вот я и подумала: а что, если это они посылают сообщения, чтобы вывести тебя из равновесия?
— А «час поцелуя»…
— Ну и что?
— Как они могли о нем узнать?
— Я знаю о нем. Линда знает о нем. Держу пари, знает Ребекка и, вероятно, родители Элизабет. Кто угодно мог проболтаться.
У меня в глазах закипели слезы. Стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал, я спросил:
— Итак, ты считаешь, что все это — розыгрыш?
— Не знаю, Бек. Правда не знаю. Давай рассуждать здраво. Если Элизабет жива, то где она пропадала все эти восемь лет? Почему восстала из могилы именно сейчас, когда ФБР обвиняет тебя в ее гибели? И в конце концов, неужели ты и вправду веришь в возвращение с того света? Да, ты хотел бы, чтобы она ожила. Черт, я сама бы этого хотела! Но если мыслить объективно: чья версия более правдоподобна — твоя или моя?