— Понял, — инспектор почесал затылок. — Ничего об этом не написали, но магазины, судя по всему, серьёзные. Общий годовой оборот достигает полутора миллионов дукатов…
— Нехило.
— То-то и оно. За такие деньги могут убить и не поморщиться…
— Убить могут и за кисет с табаком, если окажешься не в том месте не в то время, — возразил Суржиков.
— Тоже верно. Ладно, будем узнавать о специализации магазинов, хотя это может и не понадобиться, — сказал Глеб, делая таинственное лицо. — Мы прочитали текст на загадочном листке.
— И?
— Софья была права, это написано на порто. Там перечислены названия книг и имена. Ну, например, так… — он вынул из кармана листок и прочитал: — «Аттические ночи» Авла Геллия, Альд Мануций 1515. И через тире — Ренато Феррейра Сильва.
Суржиков присвистнул.
— Ого! Да если они собирались купить или продать такую книгу, там речь шла не об одном миллионе!
— Поясни, — нетерпеливо потребовал инспектор.
— Одни из самых дорогих книг в мире — издания венецианской типографии Альда Мануция. Я боюсь даже представить себе, сколько это может стоить…
— А вот ещё, например: «Готская руническая письменность и основанные на ней заклинания подобия», Симеон Метафраст Никейский, Эльзевир, 1558. И имя владельца, может? Карл-Август Вильфхельм. Или это покупатель?
— Проверить, кто это такие, не удалось?
— Пока нет. С адвокатом я встречаюсь завтра, вот, может, что-то узнаем.
— Слушай… — Алексей помедлил, но всё-таки сказал: — Я бы хотел присутствовать при беседе с ним.
— В каком качестве? Ты ж понимаешь, с этой публикой шаг вправо или влево — и дело рассыплется, словно сухой горох.
— Хотя бы за стеклом. Если что, я тебе вестника пришлю, или ещё как подскажу… Во сколько ты его ждёшь?
— Не знаю пока… Ладно, тьма с тобой, сообщу о времени встречи. Придумаем что-нибудь.
— Вот и отлично. Тогда расходимся до завтра.
И Верещагин вздохнул, будто сбрасывая с плеч всю тяжесть этого длинного дня.
ГЛАВА 5
2 мая 2185 года от О.Д.
«Печально все же, — вновь заговорил де Тревиль, — что в такое злосчастное время, как наше, самая чистая жизнь, самая неоспоримая добродетель не может оградить человека от позора и преследований»
(Александр Дюма, «Три мушкетёра»)
Госпожа Джаванширова была рассеянна и задумчива. Впрочем, не настолько, чтобы не прочесть со всем вниманием предоставленный ей отчёт. Дойдя до последней страницы, она высоко подняла брови:
— Серебряный лес? Что, серьёзно?
— Абсолютно, — подтвердил Алексей.
— Ну что же, прекрасно. Надо полагать, сосватал его туда Виталион, но значения это не имеет. По крайней мере, я могу с чистой совестью сообщить детям, что о здоровье их отца позаботятся наилучшим образом, — она открыла ящик письменного стола и достала пару приятно звякнувших мешочков. — Ваш гонорар и некоторая… премия. Разумеется, о конфиденциальности вас предупреждать не нужно.