— Ну, — сказал Каднэ, наливая воды в таз, — что ты думаешь о моем приезде сюда?
— Жорж… Жорж… — прошептала Марион, сложив руки, — и вы также хотите умереть?
— О! Я ничего не боюсь…
— Берегитесь, — пролепетала она с возрастающим ужасом, — революция еще не кончилась. Везде танцуют, и я продаю цветы, но много еще голов падет.
— Моя крепко держится.
— И он также это говорил…
Каднэ увидел слезу на бледной щеке молодой девушки.
— Бедная Марион! — сказал он. — Но погоди, час мщения близок, и мы отомстим за него.
— О! Я боюсь… Я боюсь… — прошептала цветочница.
— Хорошо, но повинуйся.
Эти три слова были произнесены Каднэ со смесью доброты и твердости. По тону его голоса можно было угадать, что он абсолютный властелин этой женщины. Марион наклонила голову.
— Что надо делать? — спросила она покорно.
— Там сегодня танцуют.
— А! — сказала Марион, вздрогнув.
— И мне хотелось бы отвезти туда человека, который не ожидает приглашения.
— Кто этот человек?
— Баррас.
— Он! — прошептпла Марион с ужасом. — Палач среди жертв!
— Наступает иногда час, когда палач боится и раскаивается в пролитой крови. Но слушай: твоя красота произвела на него сильное впечатление… Он самонадеян, этот любезный директор, и воображает, что все женщины должны в него влюбляться… Он, наверно, будет ухаживать за тобой нынешнюю ночь.
Марион чуть заметно пожала плечами.
— И если он попросит у тебя свидания в парке, ты должна согласиться.
— Я?
— Да.
— Но… Что же случится? О, Боже!
— Ничего, мы будем там.
Говоря таким образом, Каднэ смывал красную, черную и синюю краски, которые покрывали его лицо, и явился белым и румяным двадцатипятилетним, молодым человеком.
— Пойдем, — сказал он.
Они опять пришли в гостиную, где оставили Барраса с госпожою Тальен и с поставщиком Дюфуром. Последний вскрикнул и отступил с трепетом.
— Это что такое?
— Это он! — сказал поставщик, зубы которого стучали от ужаса.
— Кто он?
— Маркиз де Каднэ.
Тогда Каднэ посмотрел на Барраса и сказал холодно:
— Вы видите, что мертвецы возвращаются с того света.
Пот выступил на лбу Барраса. Бывший граф де Баррас, отставной кавалерийский капитан во французской индийской армии, дворянин из старинной фамилии, бывший депутат в Национальной конвенции, а теперь первый директор, то есть почти король, был очень красивым высокий мужчиной.
У него были черные умные и несколько меланхолические глаза, открытый лоб, толстые, чувственные губы и прекрасные белые зубы. Ему было сорок шесть лет, но, несмотря на бурную политическую и частную жизнь, исполненную удовольствий, Баррас не выглядел на свои годы. Впрочем, он теперь пренебрегал любовными интригами для интриг политических, и шепотом поговаривали, что свирепый республиканец, возвращаясь к идеям детства, к кумирам своей молодости, мечтал о роли генерала Монка, восстановившего престол Карла II Английского. По крайней мере гражданин Баррас восстановил удовольствия, и весь Париж этому был свидетелем. У него неистово танцевали, ему кланялись на улице с энтузиазмом. Он был кумиром светской молодежи, по этому самому он не был расположен к упрекам за прошлое и с тех пор, как находился во главе Директории, старался всеми возможными способами изгладить воспоминание о кровавой эпохе, которую называли эпохой террора. Когда Каднэ сказал, что хочет поведать ему истину, Баррас рассердился. Гражданин директор хотя и был южанином, но не был суеверен. Услышав, как Дюфур закричал, что Каднэ — тот самый человек, который был казнен, он тотчас сказал себе, что поставщика обманывает какое-нибудь странное сходство. Однако, как мы сказали, пот выступил на лбу Барраса, и сердце у него забилось, когда он очутился лицом к лицу с человеком, который хотел открыть ему истину. Но Каднэ, без сомнения, передумал, потому что сказал: