Гражданин Курций пребывал в своей палатке, чувствуя себя, как Ахилл перед битвой, с тою разницей, что он не злился на своих товарищей. Приближалась ночь. Солдаты, начальство над которыми присвоил себе гражданин Курций, расположились лагерем между городком Кламси и лесом.
Уже пять дней, находясь, по-видимому, в бездействии, этот импровизированный полководец как будто замышлял план грандиозной битвы. Дело было в том, что он ждал эстафеты, посланной в Париж. В эти пять дней он делал смотр (естественно, пешком). На шестой день Курций начал выходить из терпения. Подпоручик, посланный в Париж, не возвращался. Сердце Курция билось от печальных предчувствий. Как оценят его смелость в Париже? Осудят ли его или похвалят за то, что он осмелился встать во главе войск, лишившихся начальника? Сделается ли он министром или его навсегда отстранят? Эти два вопроса погружали Курция в беспокойство и заставляли биться его сердце. Он велел подать себе ужинать, но у него не было аппетита.
Вошел его адъютант. Гражданин Курций, сделав себя полководцем, позволил себе роскошь — иметь адъютанта. Он взял молодого капитана, которому посулил почетную саблю в награду его услуг. При виде офицера Курций вздрогнул.
— Прибыл ли подпоручик? — спросил он с живостью.
— Нет еще, генерал.
Курций глубоко вздохнул.
— Но, — продолжал адъютант, — какой-то крестьянин хочет непременно говорить с вами.
— Он сказал, как его зовут?
— Брюле.
— Позовите его, — приказал Курций.
Адъютант вышел из палатки и тотчас воротился с Брюле. Тот сделал Курцию таинственный знак. Этот знак говорил: «Мне нужно говорить с тобою наедине». Курций отослал своего адъютанта, и, когда он ушел, Брюле фамильярно сел на походную кровать, находившуюся в палатке.
— Ну, генерал, — сказал он, — ты ничего не знаешь нового?
— Ничего.
— Ты не получал известий из Парижа?
— Никаких.
— Стало быть, я знаю больше тебя.
Курций с беспокойством посмотрел на Брюле.
— Что же ты знаешь? — спросил он.
— Я знаю, что тебя отстранят от должности.
Курций вскочил и ударил кулаком по столу.
— Ты даже уже отстранен, — продолжал Брюле, — и начальство передано капитану Бернье.
Редкие волосы Курция стали дыбом.
— Только капитан Бернье узнает это завтра утром, — продолжал фермер.
— А ты как же знаешь? — спросил Курций плачущим голосом.
— Я это знаю от Машфера, приехавшего из Парижа.
Брюле рассказал, что он знает. Пот струился по лицу Курция.