— Это правда, — отвечал Машфер, — это был он.
— Что вы с ним сделали? Сам он не хотел мне этого сказать.
— А! Ты его видела?
— Да, он возвращался в Гробуа в ту минуту, как я уезжала оттуда.
Машфер сделался серьезен. Он взял в свои руки беленькие ручки Ланж и сказал:
— Выслушай меня хорошенько. Нынешней ночью для меня исчезла великая надежда.
— О! Я догадываюсь.
— Может быть, — задумчиво сказал Машфер.
— Да, я догадываюсь, — отвечала Ланж, — твои друзья и ты думали, что Баррас, этот любящий удовольствия человек, этот якобинец, оставшийся дворянином, этот знатный вельможа, из-под красной шапки которого еще виднеется графская корона, растрогается несчастьями своей касты, подчинится воспоминаниям о прошлом, поддастся обещаниям великолепной будущности.
— Увы! — сказал со вздохом Машфер.
— Вы все думали, не правда ли, — продолжала Ланж, — что, прельщенный примером Монка, он захочет возвратить Францию ее государям.
— Да, мы были твердо в этом уверены, — сказал Машфер.
— Вы ошиблись.
— Я это понял сегодня. Но это ничего. Мы восторжествуем без него.
— Что ты хочешь сказать, Машфер? — с беспокойством спросила Ланж.
— Я хочу сказать, — продолжал молодой человек с воодушевлением, — что отказ Барраса — искра, которая подожжет порох заговора, обнимающего всю Францию, которая ищет и ждет господина и которая уже три года управляется лакеями!
— Мой бедный Арман, — печально сказала Ланж, — я согласна с тобою: Франция ждет господина, но…
— Этот господин — король Людовик XVIII.
— Ты ошибаешься.
Машфер иронически засмеялся.
— Неужели ты думаешь, что это гражданин Баррас? — спросил он.
Актриса покачала головой.
— Нет, — сказала она.
— Кто же осмелится?
Ланж взяла за руки Машфера и сказала:
— Ты мне говорил о заговоре?
— Да.
— Где он начинается?
— С востока, с Франш-Конте, будет простираться до Бургундии, Лотарингии и до берегов Луары…
— А оттуда, — перебила Ланж, — соединится с возмущением запада, с Пуату, Вандеей и Бретанью?
— Да.
— Эти три провинции борются энергично. Но как возмутите вы другие?
Машфер отвечал с серьезным видом:
— Это тайна, не принадлежащая мне.
— Раз так, сохрани ее, — сказала печально молодая женщина. — Но ради Бога, ради нашей любви… Арман, выслушай меня…
— Говори, — с нежностью сказал Машфер.
— Видишь ли, мой обожаемый Арман, женщины умеют предугадать будущее, что всегда будет ускользать от мужчин. Мы любим и чувствуем больше вас, мы видим там, где для вас потемки.
— Что ты хочешь сказать?
— Я не знаю, удастся ли вам возмутить часть Франции, это для меня все равно, но час ниспровергнуть Республику еще не настал.