— Не знаю, — резко отвечал граф Анри.
— Как! Ты не знаешь? Разве ты никогда ее не видел?
— Я знал ее ребенком. Но отец ее, умерший два года назад, всегда глубоко ненавидел моего отца, а так как эта ненависть распространилась и на меня, мы никогда не бывали друг у друга.
Жакомэ принялся свистеть охотничью арию, и опять молчание водворилось между графом и его другом. Сметая снег, поднялся северный ветер.
— Какая у вас смешная мысль, месье Анри, — продолжал Жакомэ, — идти сегодня к Брюле!
— Я хочу взять моего волка.
— Послали бы за ним завтра вашего фермера.
Молодой человек пожал плечами и не отвечал. Свет, мелькавший сквозь деревья, исчез, и три спутника оставили позади себя замок Солэй.
— Теперь я, кажется, уже вам не нужен, месье Анри, — сказал Жакомэ, — во-первых, дорога теперь прямая, а во-вторых, случай послал вам проводника.
Жакомэ протянул руку и указал на темный силуэт, двигавшийся по снегу.
Зоркий взгляд графа Анри скоро узнал мальчика, который нес вязанку хвороста на плечах.
— Эй! Заяц! — закричал Жакомэ.
Мальчик остановился и отвечал с дерзким видом:
— Что тебе нужно?
— Подожди. Вот месье Анри де Верньер и его друг имеют надобность до тебя.
— А на стаканчик дадут? — спросил мальчик с бесстыдством.
— Я дам тебе тридцать су, — сказал граф Анри.
Мальчик остановился и бросил свою вязанку на землю, но вместо того, чтобы подойти к Жакомэ и к молодым людям, он остался на одном месте, не снимая своей шапки из лисьей шкуры.
— Это Заяц, сын Брюле, — с презрением сказал Жакомэ. — Ему не будет труда проводить вас, это ему по дороге.
Заяц услыхал и отвечал насмешливым тоном:
— Почем вы знаете, к себе ли я иду?.. Я должен расставить капканы…
— Ах, негодяй! — сказал граф Анри. — Ты осмеливаешься признаваться, что ты расставляешь капканы?
— А что ж такое? Разве дичь не всем принадлежит?
— Нет, а только тем, кто ее кормит.
— Отец мой — фермер.
— Но право охоты принадлежит владельцу, — заметил капитан.
Мальчик искоса на него посмотрел.
— А вам какое дело? — сказал он. — Да это офицер… должно быть, жандарм…
И мальчик расхохотался самым неприличным образом, между тем как капитан остолбенел от подобной дерзости.
— Ах, сударь, вы еще ничего не видели, — сказал Жакомэ, — этого мальчугана от земли не видно, а он зол, как три якобинца вместе. Ему нет еще и пятнадцати, а он не испугается целого полка.
— Эй, старик, — перебил Заяц, — скажи мне, когда ты кончишь хвалить меня…
— Он вор, лгун, браконьер и вообще дурной сын… Он бьет свою мать.
— Старуха мне надоедает, — сказал мальчик, — она не дает мне денег. К счастью, старик помягче.