— Ах, ваше сиятельство! — сказала она радостно. — Вы нам делаете большую честь. Я сейчас ощиплю для вас утку, мы насадим ее на вертел, и она мигом изжарится!
— Эй! Сюльпис! Лентяй! — закричал повелительный голос, и в то же время послышался топот копыт на мощеном дворе.
— Я здесь, батюшка, — отвечал Сюльпис и бросился из кухни.
Через пять минут вошел Брюле. Это был человек лет сорока восьми или пятидесяти, не более, хотя волосы его и борода были уже совершенно седыми. У него было простое, открытое лицо, на толстых губах играла улыбка. Среднего роста, скорее худощавый, чем полный, он имел гибкую шею, широкие плечи и казался силен. Этот человек, если верить страху его жены и старшего сына, был домашним тираном и самовластно распоряжался всеми, однако имел как бы в оправдание мнения графа Анри добрейшую наружность.
— Ах, ваше сиятельство! — сказал он, прямо подходя к графу Анри. — Вы не обидели меня, я надеюсь, предположением, что я хотел украсть вашего волка? Женщина, подбиравшая сухие ветки, сказала мне, что вы убили этого волка. Я взвалил его на моего мула и, если бы не стемнело, прислал бы его вам сегодня же, но мне надо было расплатиться с фермером Монетье, и вот почему я запоздал. Завтра на рассвете волк был бы у вас… Славный зверь! Отличный выйдет у вас ковер, только посмотрите!
Сюльпис вошел в эту минуту, неся тушу хищника на плечах. Это был очень большой волк, с черной и рыжей шерстью, с серыми ушами и хвостом.
— Какой славный зверь! — сказал граф, когда Сюльпис положил волка на пол.
— И не испорчен, — сказал фермер, — ваша пуля вошла в плечо, шкура цела. Теперь зима — время, когда шкуры особо хороши…
Пока Брюле говорил, капитан внимательно его рассматривал. «Странно, — думал он, — у этого человека совсем не злодейская физиономия».
Граф Анри улыбнулся.
— Знаете ли, Брюле, — сказал он, — что ваш сын не одних мыслей с вами насчет чужой собственности. Он уверял сейчас, что на вашем месте он не отдал бы волка.
Брюле пожал плечами.
— Так вы встретили этого разбойника? — спросил он печально.
— Полчаса назад; он указал нам дорогу на ферму, а на рубеже леса он вдруг оставил нас и имел бесстыдство сказать, что идет ставить капканы.
— Негодяй! Ах, ваше сиятельство, — со вздохом прибавил Брюле, — этот ребенок приводит в отчаяние мать и отца.
— Отчего же? — спросил насмешливый голос с порога кухни.
Все обернулись и увидели Зайца, который вошел с палкой на плече. На конце этой палки висели кролики.
— А! Негодяй! — закричал Брюле. — Ты опять скажешь, что ты не браконьерствуешь?
Он вырвал у него палку, бросил кроликов на землю и раза два ударил его палкой по плечу.