— Потому что Лукреция его увидит или услышит.
Добрый Сюльпис покачал головой.
— Мне сдается, что бедная сестра уже не думает о графе Анри.
— Ты полагаешь?
— Я полагаю, что у нее много других несчастий после этого…
— Мы утешим ее, как умеем… Все проходит наконец.
Когда они дошли до маленькой лестницы, которая вела в три отдельные комнаты, фермерша прибавила:
— Только бы отец твой не вздумал проводить этих господ…
— Что же за беда?
— И войти в комнату, где Лукреция.
Сюльпис замер.
— Боюсь, как бы он ее не убил! — прошептал юноша.
— Нет, нет! — с твердостью возразила мадам Брюле. — Он прежде должен убить меня, не бойся…
Они тихо вошли в комнату, где оставили Лукрецию. Бедная нищая, закутавшись в одеяло, начала согреваться. Она взглянула на мать и брата с кроткой и печальной улыбкой.
— Ах, — сказала она, — как здесь хорошо!
Мать взяла ее голову обеими руками и покрыла поцелуями.
— Мое бедное дитя! — сказала она. — Ты должна остерегаться гнева твоего отца.
— О, да! — вздрогнув, отвечала Лукреция.
— Я его подготовлю. Но сегодня он несколько разгорячен, — сказал Сюльпис.
Девушка опять вздрогнула.
— Да, — поспешно сказала матушка Брюле, — он ужинал с гостями.
— На ферме гости?
— Офицеры, охотники.
— А граф Анри с ними?
При этом вопросе фермерша побледнела, как мертвец, но Лукреция начала улыбаться.
— Не бойтесь, — сказала она, — я воротилась не для него. Слава Богу, я страдаю не от этого.
Мадам Брюле вскрикнула от радости.
— Тем лучше, — сказала она, — если ты страдаешь от чего-нибудь другого; мы так усердно будем молиться Богу, что Он вылечит тебя.
— Бедная матушка! — отвечала Лукреция.
— Согрелась ли ты, дитя мое? — спросила фермерша.
— Согрелась, матушка.
— Ты поела?
— Да, я уже не голодна, но сейчас мне хочется заснуть, я так устала!
— Поспи, дорогое дитя, и какой шум ни услышишь, не выходи; я так боюсь гнева твоего отца!
Сюльпис и фермерша плотнее закутали Лукрецию одеялом, нежно поцеловали и вышли.
— Что скажет Заяц, когда придет спать, — заметила фермерша, — ведь мы в его комнату положили Лукрецию?
— Не бойтесь, матушка, — отвечал Сюльпис, — Заяц никогда не ночует на ферме, он до утра расставляет капканы. Когда он воротится, я уже встану и не пущу его сюда.
— Он сразу выдаст сестру. Этот ребенок такой злой!
— Да, но у меня кулаки крепки — не бойтесь!
Фермерша и Сюльпис наскоро приготовили две комнаты. В первой развели огонь и приготовили постель для капитана; вторая, где не было камина, была приготовлена для графа. Мамаша Брюле объяснила этот выбор Сюльпису.
— Этот господин, приехавший из Парижа, верно, зябок, — сказала она, — а граф Анри здешний, он не боится ни жары, ни холода, ни дождя, ни снега и не рассердится на нас за то, что мы оказали почет его другу.