— Ферма Раводьер, — отвечал Жакомэ.
— Ферма Брюле?
— Да.
— Бедняга Брюле! — простонал Каднэ.
— Как, и вы так же легковерны, как и месье Анри?! — вскричал Жакомэ.
— Что ты хочешь сказать?
— Вы жалеете о Брюле?
— Это очень честный человек.
— А! Они все это говорят, — с бешенством сказал Жакомэ.
— Как же о нем говорить?
— О! Никак… После вы увидите… Я расскажу.
Жакомэ вбежал в хижину, схватил свое ружье и выбежал опять.
— Куда ты? — спросил Машфер.
— В Раводьер, — иронически отвечал Жакомэ. — Разве можно не помочь ближнему, особенно когда это такой честный человек?
Жакомэ побежал со всех ног по направлению к пожару.
— Все будут на ногах нынешнюю ночь, — сказал Каднэ Машферу, — ты напрасно возвращаешься в Рош: тебя могут встретить, узнать… Проведи ночь здесь… Мы поговорим.
— Хорошо.
Они воротились в хижину.
— Расскажи мне теперь эту мрачную историю, — сказал Машфер, подкидывая дрова в огонь.
— Какую?
— Историю замужества Элен де Верньер.
— Хорошо. Помнишь заговор рыцарей кинжала?
— Как же! Но я никогда не знал подробностей этой истории.
— Рыцари кинжала, по большей части бывшие телохранители, задумали освободить королеву из Тампля.
— Я это знаю.
— Заговор был хорошо составлен, меры, благоразумно принятые, должны были обеспечить успех. Четверо рыцарей успели попасть в муниципалитет и должны были находиться дежурными в Тампле в ночь похищения. Все было предвидено, рассчитано; одна измена могла уничтожить успех предприятия.
— И эта измена случилась?
— Конечно, потому что двадцать четыре рыцаря кинжала вошли на эшафот за неделю до королевы.
— Но их было больше двадцати четырех?
— Нет.
— И все погибли?
— Да.
— Стало быть, между ними не было изменника?
— Напротив.
— Я не понимаю.
— Был изменник, и он назывался маркиз Шарль-Гонтран-Робер де Жюто.
— Кузен Элен?
— Да.
— Он написал накануне того дня, когда хотели похитить королеву, в муниципалитет, и ночью двадцать четыре рыцаря кинжала были арестованы.
— Стало быть, также и он?
— И он… Но его должны были спасти.
— Я это могу объяснить только каким-нибудь заблуждением ума, — сказал Машфер.
Каднэ покачал головой.
— Ты ошибаешься, — сказал он. — Маркиз де Жюто был в полном рассудке.
— Но, стало быть, этот человек был чудовище?
— Непременно.
— Какая же причина побуждала его… его, дворянина и телохранителя?
— Ты помнишь Марион?
— Цветочницу из сада Тиволи? Еще бы!
— Если ты ее увидишь, спроси об одной бедной девушке, которая жила с нею, которую она любила, как сестру, и которая называлась Лукрецией.
— Ну?
— Отыщи эту Лукрецию и попроси ее рассказать тебе историю капитана Солероля — он был тогда только капитаном — и сержанта Бернье.