— Что бы ни случилось, господин, — промолвил Паоло, — Ноэми я не забуду.
Отвечая на мысли, которые он прочел в сердце юноши, еврей сказал:
— Я тебя когда-нибудь обманывал?
— Нет, — проговорил Корсар.
— Я всегда держал данное тебе слово?
— Да.
— Что ж, боюсь, о Ноэми ты вскоре больше и не вспомнишь; ты будешь охвачен такой страстью, что все другие женщины перестанут для тебя существовать. А насчет моей внучки не волнуйся; вскоре былая красота к ней вернется. Просто, чтобы отвадить тебя от нее, я наслал на нее одно кожное заболевание, быстро проходящее и не представляющее угрозы для ее здоровья. По возвращении я ее исцелю. Я хотел, чтобы ты начал испытывать отвращение к этому дитя, и, по-моему, преуспел в этом.
— Я все еще люблю ее.
— Ты любишь воспоминание о ее красоте, и подавлять в тебе этот мимолетный идеал я не желаю.
Решив положить конец столь неприятной перебранке, Людовик прервал их беседу целым потоком вопросов.
— Господин, — сказал он, — я должен выразить тебе свою благодарность. Ты приобщил меня к приключениям, предназначавшимся для моего друга; мне хотелось бы знать, чему я обязан и этой честью, и этим счастьем!
— Моему желанию заполучить сына от тебя, который будет верным спутником сыну Паоло. Они станут друг другу теми, кем являетесь вы друг для друга, — братьями. И так как двое людей, которые без труда находят общий язык, становятся втрое сильнее, я подумал о том, чтобы увековечить вас в ваших детях. Паоло, вероятно, говорил тебе, чего я жду от него в будущем?
— Да, господин.
— Так вот, после долгих размышлений я решил продлить и твою жизнь тоже. И если ты умрешь насильственной смертью, у меня будет кем заменить тебя.
— Наши дети будут любить друг друга так же, как мы?
— Даже сильнее. Вы еще не достигли того совершенства, в каком я нуждаюсь; ваши матери оставляли желать лучшего. Но я дам вам в жены женщин, идеальных во всех отношениях; одна из них блондинка, другая — брюнетка.
— Это для того, чтобы наши отпрыски были лучше, чем мы сами? — насмешливо, сам того не желая, спросил Людовик.
— Да, — отвечал еврей, которого остроты провансальца, похоже, ничуть не задевали.
— Пусть так, господин, но к чему такая спешка; разве все это не может подождать — ведь мы и сами еще во многом дети?
— Боюсь, что нет. У меня есть все основания полагать, что, возможно, в самом ближайшем будущем мне придется искать вам замену. Я буду ставить перед вами такие задачи, с какими, вполне вероятно, вы можете и не справиться. Вот ты ухмыляешься сейчас, Людовик, пустая твоя французская голова; но настанет день, когда мысль о смерти от ядра или пули заставит тебя вздрогнуть.