Паоло посмотрел на Людовика, и во взгляде его читалось:
— Ну, что я тебе говорил!.. Голова!
Его друг, давно уже стоявший с разинутым ртом, казалось, и вовсе потерял дар речи.
— Тепло я добываю естественным путем — через огонь; но сжигаем мы здесь лишь чистые газы.
— А свет?
— Это молния.
— Молния?
— Да. Или, если желаете, электричество. Здесь у меня имеется искусственное солнце, и, по желанию, я то усиливаю, то ослабляю его сияние; проще говоря, делаю то день, то ночь.
— Но почему бы не позволить свету гореть всегда?
— А как же сон? И темнота бывает полезной.
— Это уж точно.
Еврей продолжал:
— Я дам вам провожатого, вы пройдетесь по Аурелии и как следует все осмотрите.
Вам покажут мои фабрики. Вы увидите, как получают воду, полюбуетесь на электрические аппараты, пресытитесь всякими чудесными штуковинами, а потом мы отужинаем.
— Но как же наши невесты? — поинтересовался Людовик.
— Терпение, мой друг, терпение: к ним вас проводят после трапезы.
Любопытство Людовика еще было удовлетворено не полностью.
— Но почему, — спросил он, — ты не живешь здесь постоянно?
— Потому что это не жизнь, а рай. Многие великие умы, которые жили здесь до меня, ослабли и притупились. Я приезжаю сюда лишь на несколько недель, а потом возвращаюсь в Алжир, где меня ждет работа.
Молодые люди отдыхали под тенистой листвой двух апельсиновых деревьев.
Золоченые фрукты, благоуханные цветы, гладкие зеленые листья колыхались под легким бризом, вызванным гигантским веером.
Все в этом волшебном городе походило на феерию; складывалось впечатление, что вы попали в сказку из «Тысячи и одной ночи», и время от времени юношам казалось, что они стали жертвами иллюзии.
Паоло пробудился первым и позвал товарища.
Покинув гамаки, они решили прогуляться по саду.
— Выглядишь каким-то встревоженным, — заметил Людовик.
Во взгляде Корсара с золотыми волосами читались грусть и беспокойство.
— Просто, дорогой друг, я злюсь на самого себя, — вполголоса сказал юноша Людовику.
— Но из-за чего?
— Из-за собственного бессилия.
— Не понимаю.
Паоло еще больше понизил голос.
— Этот еврей, — промолвил он, — нас подавляет. Он — наш господин. Он — наш бог.
— И дает нам это почувствовать! — сказал Людовик.
— Он обещал нам вечную жизнь.
— Не совсем. Он гарантировал нам болезни и страдания. Мы должны будем рисковать ради него жизнями, а что если мы вдруг умрем?
— Наверное, так и будет. Мы как два кувшина… которые в конце концов разбиваются. Вот и мы разобьемся, но он получит наших сыновей.
— Которых мы отдадим в рабство этому старому эгоисту, обречем на смерть в сражениях.