Паоло улыбнулся.
«Бедняжка! — подумал он. — Она желает напомнить мне о тех сладостных мгновениях».
Дуэнья удалилась.
— Ноэми! — позвал Паоло.
В следующее мгновенье, плача от радости, та бросилась ему на шею.
Против своей воли, он вздрогнул, оказавшись в страстных объятиях девушки. У нее было все то же стройное и грациозное тело, кошачьи ласки, ярко выраженные формы, очарование которых он испытал даже несмотря на царивший кругом мрак.
— Наконец-то! — прошептала она. — Боже, как ты прекрасен!
И она покрыла его сотнями поцелуев.
Затем внезапно отстранилась.
Чуть скрипнули и раскрылись ставни, комнату заполонили потоки дневного света.
Она сидела у окна, он стоял посреди комнаты, глядя на нее.
Она была в маске.
Паоло взял ее руки в свои и покрыл их россыпью поцелуев.
Ноэми нежно его оттолкнула.
— Паоло, — сказала она, — ты был очень добр ко мне, придя сюда, и я благодарю тебя от всего сердца. Но, прошу тебя, прекрати это; останемся друзьями. Ты больше не можешь быть мне любовником. Не разжигай в моей груди этот огонь, мой дорогой ангел. Избавь меня от этих невыносимых страданий.
Он был в замешательстве.
Его страстные взгляды пробегали по локонам черных волос, покрывших ее искушающие и заманчивые плечи, по ее целомудренно драпированному лону, по ее высоко вздымающейся пышной груди.
Не в силах больше сдержаться, он упал, словно ребенок, на колени и обнял ее за шею.
Затем, едва слышно, прошептал:
— Давай же любить друг друга, Ноэми. Плевать мне на то, какое у тебя лицо; мне нужно лишь твое сердце!
Она затрепетала от его слов.
— Нет! — вдруг выпалила она. — Не сердце!
И она сорвала скрывавшую лицо маску.
Паоло зажмурил глаза и вскрикнул.
Она же хранила молчание.
Наконец бедный юноша решился взглянуть на нее, но с сожалением — он чувствовал, что иллюзия вот-вот испарится.
Медленно он поднял на нее глаза…
Она улыбалась, более прекрасная, чем когда-либо: Иаков вернул ей ее красоту.
И весь вечер Людовик, вне себя от ярости, мерил набережную нетерпеливыми шагами, на чем свет стоит кляня опаздывавшего на встречу товарища.
— И что он там делает со своей дурнушкой? — бурчал он себе под нос.
Продолжая оглашать набережную проклятьями, Людовик заметил вдали, на рейде, клуб дыма, взмывавший от поверхности моря в синее небо.
Мало-помалу на горизонте обрисовалась темная точка, которая стремительно росла в размерах.
— Гляди-ка! — сказал себе Людовик. — Пароход! Наверное, какой-нибудь французский фрегат решил войти в порт.
Но позади парохода возникли и другие суда.
Послышалась канонада.
— А что если… — прошептал Людовик, — случайно… это наш корабль возвращается.