Доктор улыбнулся.
— Избавь меня от своих шуточек…
— Но…
— Если бы ты знал… Маркиза цела и невредима; ее не пытали.
— Но ты ведь сам сказал…
— И теперь взамен бедный отец получит свою дочь униженной и опозоренной.
И он резко бросил:
— Давно ее увезли?
— Нет. Но ты их уже не настигнешь. По возвращении на корабль Людовик приказал связать ее по рукам и ногам, заткнул ей рот кляпом, завязал глаза, и ее доставили на берег, где уже ждала двуколка. В данный момент два резвых скакуна во весь опор мчат к ее дому.
Паоло бросился к сходням.
— Возьми меня с собой! — сказал доктор. — Ты ведь к ней направляешься?
— Да.
— Представишь меня ее отцу, скажешь, что я готов на ней жениться.
— Она любит другого.
— Неважно!
— По крайней мере, она сможет дать ребенку мое имя! Свадьбу сыграем на еврейский манер; наш закон разрешает разводы, и мы сможем развестись уже на следующий день после свадьбы. У того парня будет возможность жениться на вдове или на женщине, освобожденной разводом от клятв, данных ей мужу.
— Пойдем, — сказал Паоло.
И они поспешно сбежали на берег.
Глава XV. Секретарь суда и его жена
Секретарь уголовного суда был неприметным человеком бесцветной наружности, но в глубине души пожираемый тщеславием.
Он жаждал преуспеть в жизни.
Выйдя из камеры пыток, он направился домой, где его ждала жена.
— Ну что? — бросила та, не успел супруг переступить порога.
То была настоящая матрона, крупная, энергичная женщина, отнюдь не обладавшая теми добродетелями, что так присущи жительницам Рима.
— Она заговорила? — продолжала она.
То была женщина любопытная.
— Нет! — промолвил муж.
— Как-то странновато ты выглядишь!
Он посмотрел на жену.
Глядя ему прямо в глаза, та сказала:
— Похоже, ты что-то от меня скрываешь; говори, или я сама отгадаю.
— О, да никогда в жизни!
— Это еще почему?
— Даю тебе тысячу попыток.
— Если это так трудно, то и пытаться не буду.
Секретарь колебался; он и хотел сказать, и не осмеливался.
— Я что, плохой советчик? — спросила бой-баба, подбоченившись.
— Да нет же. Просто, дорогая, дело касается вещей, столь серьезных, что я не могу тебе их доверить.
В сущности, он догадывался, что эти его слова лишь разожгут ее любопытство; то был маневр труса, который хочет придать себе мужества и поставить себя перед необходимостью все выложить.
Естественно, она не оставила его в покое.
— Да говори же наконец! — воскликнула она и ударила его в бок так сильно, что он тотчас же во всем сознался.
— И что обещал тебе судья за молчание? — поинтересовалась мегера.
— Ничего.
— Как всегда. Да ты просто глупец!
— Вовсе нет; я намерен донести на Рондини.