— Луиджи!
Его поняли.
Тотчас же к министру полиции был отправлен курьер.
Когда Луиджи прибыл в тюрьму, смотритель был еще без сознания, но, увидев веревочную лестницу, сидящую на стуле маркизу, бледную, но спокойную и ироничную, перепиленную решетку, министр все понял.
— Вот как! Так вы пытались бежать?
— Да, сударь, — с презрением отвечала маркиза.
— Мои комплименты! — сказал он. — Похоже, ваш побег был неплохо продуман.
— Так неплохо, сударь, что едва не удался. Я была на полпути к земле!
— Забудьте о земле, сударыня, — больше вам ходить по ней не доведется. У вас, как у ангела, а вас вполне таковым можно считать, теперь одна дорога — на небеса, и я, знаете ли, очень даже этому рад!.. Но из-за вас ранили этого беднягу… Ага! Он открывает глаза.
Тюремщик пришел в себя.
Явившийся еще прежде министра доктор уже осмотрел рану и заявил, что необходима ампутация; Луиджи лично объявил об этом жертве, но добавил:
— Твое место останется за тобой. Кроме того, ты будешь ежегодно получать шестьсот ливров в качестве компенсации за твое увечье; ты храбрый малый, и я это ценю.
Эти обещания так воодушевили пациента, что, вскинув вверх здоровую руку, он прокричал:
— Да здравствует король!
— Браво! — сказал Луиджи. — Ты настоящий мужчина. Но теперь ответь: кто мог передать маркизе эту лестницу?
Тюремщик задумался.
Маркиза улыбнулась.
Желая во что бы то ни стало скрыть правду, она решила импровизировать на ходу.
— Стоит ли так утомлять этого раненого беднягу, сударь? — сказала она Луиджи. — Я могу и сама вам все рассказать. Не далее как вчера через открытое окно ко мне в камеру влетела слегка притупленная стрела, в деревянном стержне которой я нашла пару напильников и записку.
— Где она?
— Неужели, по-вашему, я столь наивна, что сохранила ее? Она давно сожжена. В записке говорилось, что я должна потянуть за ниточку, которая была привязана к оперению стрелы. Так я и сделала и вскоре подняла сверток, в котором обнаружила эту лестницу. Несмотря на ужасную боль в ногах, которую я испытываю после пытки, я весь день пилила решетку и по условленному сигналу начала спускаться.
— Хорошо, — сказал Луиджи. — Но как, черт побери, вы вообще можете передвигаться с вашими-то ранами?
— Я, сударь, если вы этого еще не поняли, женщина сильная; могу и потерпеть, когда нужно.
Министр приказал снять бинты, которыми были обмотаны ноги узницы, и увидел покрытую красными пятнами кожу.
Ступни и лодыжки маркизы были вздувшимися и распухшими.
Молодая женщина побледнела.
Она и не подозревала, что ее ноги пребывают в столь плачевном состоянии, и опасалась, что сейчас вскроется тот факт, что ее и вовсе не пытали; но палач догадался смазать кожу мазью, которая придает эпидермису опухлость, а самим ногам — вздутие и красноту.