Сам же он, вместе с Вендрамином и Людовиком, отправился ночевать к приемному отцу.
По дороге юноша поведал друзьям о своих планах.
— Уверен, — сказал он, — что, прознав про нашу попытку вызволения маркизы, министр постарается поторопиться с ее казнью; возможно, она будет назначена уже на завтра. Нам не остается ничего другого, как попытаться организовать мятеж.
— Но как склонить народ к восстанию? — спросил Людовик, который знал, что низы неаполитанского общества питали глубочайшую привязанность к королю Франческо, отвечавшему им взаимной любовью.
— Это будет гораздо легче, чем принято полагать.
— Ты рассчитываешь на буржуазию?
— Нет. Она слишком труслива.
— Значит, на армию?
— Нет.
— Но лаццарони поклоняются королю, как своему божеству, каждый день устраивая ему бурные овации.
— Эка невидаль! Меня они тоже любят — спроси у Вендрамина.
— Просто обожают! — подтвердил великан.
— Не стоит забывать и про их всепоглощающую любовь к пистолям и байокам, как и о том, сколь неистовый это народ: малейшего недовольства, пустяка достаточно для того, чтобы привести их в бешенство, и у меня есть превосходный для этого предлог. Завтра, если, конечно, казнь будет назначена на завтра, они будут ненавидеть короля.
— Но как ты этого добьешься?
— Помните, я говорил про лотерею?
— Разумеется, — промолвил Людовик.
— Билеты уже распространили?
— Я лично этим занимался! — сказал Вендрамин.
— Нужно разнести по городу слух, что в такой-то день, такой-то час — это должны быть день и час казни — состоится столь ожидаемая всем Неаполем томбола. Улавливаете мою мысль?
— Не особо.
— Человек десять из вас, переодетые сбирами, появятся на месте ее проведения с мнимым комиссаром, люди, естественно, изумятся, и тогда комиссар поднимется на трибуну и заявит: «Именем короля я налагаю секвестр на все ваши лоты».
— Браво! — воскликнул Людовик.
— После чего он зачитает указ, объявляющий любые лотереи безнравственными, и народ, который обожает эту игру еще больше, чем своего короля, придет в ярость. Ящики с оружием уже приготовлены; нужно лишь распечатать их и раздать винтовки, коих мы располагаем тысячами; патронов к ним в наших трюмах тоже хватает. Часть команды, переодетая в лаццарони, но в голубых шапочках — это будет наш опознавательный знак, — возглавит мятеж. Мы откроем огонь по солдатам, те вынуждены будут отступить, и тогда мы растечемся по городским улицам таким образом, чтобы лишить армию возможности вновь водворить маркизу в тюрьму, и, разоружив ее охрану, спасем ее.
Воспользовавшись всеобщим смятением, корабль при первых же звуках выстрелов начнет разогреваться и готовиться к бою; чтобы посеять еще большую панику, мы оставим на борту пятьдесят артиллеристов, которые приступят к бомбардировке города. Обстреливая дворец и казармы, они прикроют наш отход. Вернувшись на судно, мы позволим мятежу идти своим ходом, заберем семью Вендрамина и скомпрометированных нами вожаков восстания и выйдем в море.