— Так вы, дорогой Паоло, рассчитываете спасти меня в открытом море, если мы вдруг пойдем ко дну?
— Нет, — сказал он. — Тут уж никакая шлюпка не поможет. Но я могу оказать вам серьезную услугу.
— Какую?
— Вышибить вам мозги и тем самым избавить от агонии.
Маркиза смерила юношу восхищенным взглядом.
— Слова не мальчика, но мужа! — воскликнула она. — Спасибо, я на тебя надеюсь.
Тем временем капитан распорядился зарифить паруса и задраить люки.
Истинный американец, он приказал всем своим людям приготовить спасательные пояса, коими не забыл снабдить свое судно, глотнул рому, посоветовав команде последовать его примеру, и встал за штурвал.
Буря неумолимо приближалась.
Белое облако, предвестник мистраля, увеличилось в размерах, затянув весь горизонт, закрыло звездное небо, и наступила кромешная тьма.
Бриз утих, и наступил мертвый штиль, предтеча шквала!
Торжественный час для команды!
Кучке людей, находившихся на хрупком бриге, предстояло сразиться с бушующим морем и разгулявшимся ветром.
Лишь деревянная палуба отделяла моряков от морской пучины, один удар — и все было бы кончено!..
Никто из тех, кто его не видел, не представляет, с какой силой дует мистраль, этот северный ветер, каждый год приносящий в Прованс несметные разрушения.
На суше он превращает в непригодную для проживания и возделывания огромную долину, равнину Кро. Ничто не может укрыться от его порывов, поднимающих в воздух огромные камни и проносящих их по всему обширному краю густыми вихрями, которые валят с ног тех редких путников, что застает врасплох буря.
В море тысячи кораблей получают повреждения в портах и на рейдах побережья; в открытых водах они танцуют, бедные скорлупки, на гребнях волн, которые бросают их на рифы и разбивают вдребезги.
Мистраль!..
Одно лишь это слово заставляет бледнеть самых храбрых моряков.
Погода, столь чудесная еще минуту назад, испортилась.
Тучи тут же увеличились в размерах; неподвижные в небе, они растянулись, сомкнувшись друг с другом, и начали угрожающе темнеть.
Ветер стих совершенно.
Зарифленные паруса бессильно бились о мачты, и в этом беспомощном трепыхании было нечто зловещее.
Корабль напоминал раненую птицу, которая бьет крыльями, перед тем как испустить последний вздох.
Облачившись в плащи из непромокаемой ткани, матросы дожидались шквала; скрестив руки на груди, устремив взоры на горизонт, они не шевелились, но ощущали (как они говорят) ураган на своих плечах.
Странная штука!
Ветра не было, но море уже пролило свои слезы; его уже сотрясала зыбь, окрашивая в белый цвет своей пеной; хотя мистраль свирепствовал вдалеке, волны волновались и там, где он еще только ожидался.