Но нет — чем больше он рассматривал и пересматривал эту проблему под самыми различными углами, тем сильнее верил в ее решение.
Напрасно он отбивался от неудержимого притяжения, которое уводило разум на поля бесконечности, — его тянуло туда фатально, непреодолимо.
Как же неосторожен бывает тот, кто встает на этот путь! Лишь сильным толчком, спасительным потрясением возможно увести его с этой дороги и не позволить увлечься безумными забегами, в которых решались поучаствовать многие выдающиеся умы, чей разум уже никогда не находил выхода из безрассудных исканий.
Сие есть лишь бесполезные попытки, так как великому потоку человеческого сознания никогда не суждено пройти по этому пути!
Хрупкой руке не под силу поднять тяжелые завесы, разорвать которые пытались столько поколений; так позволим же прогрессу закончить свой труд медленно, не пытаясь опередить время…
Примерно так думал Паоло, вглядываясь в бесконечность неба, путаясь в глубоких мыслях, когда внезапно где-то рядом раздался шум шагов.
Присмотревшись получше, он увидел внизу, у подножия крепости, сгорбленную фигуру Иакова.
Тот был один…
Иаков остановился; опустив на землю коробку, он принялся тщательно осматривать землю.
Инстинктивно Паоло спрятался за башенкой, но не терял из виду ни единого движения старика; тот же не мог ни видеть, ни слышать юношу, ни даже догадываться о его присутствии.
Большого черного пса с евреем не было.
Сперва Паоло этому удивился, но невозможно помешать собаке лаять на шакалов, и, следовательно, для работы скрытной борзая была бы помехой.
Юноша вспомнил о запрете, наложенном Иаковом; но любопытство является одной из сильнейших человеческих страстей, даже более сильной, чем любовь, ненависть, честолюбие и жадность.
Ради ее удовлетворения люди зачастую жертвуют всем — прошлым, будущим, настоящим.
Паоло бы следовало подойти к Иакову, рассказать, как он очутился в форте, и удалиться, если бы еврей так повелел.
Нет. Он остался сидеть на корточках в башенке, ставя вся свою жизнь под угрозу ради проникновения в тайну столетнего старца.
Но больше всего его интриговала стоявшая на земле коробка.
Проклятая коробка!
Не будь ее…
Не будь ее, он поступил бы мудро и правильно.
Не будь ее, он просто бы удалился, и все то, что с ним произошло далее, никогда бы не случилось, все было бы по-другому.
Но рогатая гадюка поразила воображение. Ее позолоченная полоска, так сильно взволновавшая Иакова, являлась, похоже, ключом к некой загадке; было в этой адской рептилии, с ее завораживающими, как черные бриллианты, глазами, что-то сверхъестественное.