Скинув наконец с себя оцепенение, он все вдруг отчетливо вспомнил.
«Вероятно, Иаков подсунул мне табак с опиумом, который курят местные жители!» — подумал Паоло, и был прав.
В этот момент рука его случайно нащупала в кармане клочок пергамента.
«Храни молчание и не принимай никаких попыток разыскать меня, — говорилось в записке. — Жди… если тебе дорога жизнь».
Был там и постскриптум, состоявший лишь из трех слов: «Жди, возможно, вечно».
Совершенно упав духом, Паоло поплелся обратно, в Алжир.
Глава VII. Странная любовь
Опечаленный, Паоло две недели слонялся по Алжиру, не осмеливаясь, в соответствии с запретом Иакова, приближаться к гетто, потеряв всяческую надежду.
Напрасно он рассказал о своих несчастьях другу; Людовик обозвал его фантазером.
Следует сказать пару слов об этом парне, который едва не был расстрелян французами на следующий день после завоевания ими Алжира и который стал неизменным спутником Корсара с золотыми волосами после их встречи на втором корабле, захваченном Паоло.
Молодых людей связывали узы дружбы. Боевое прошлое скрепило эту связь прочной цепью, и дальше они пошли по жизни уже вместе.
Людовик, ставший заместителем Паоло, был красивым, крепким, ловким брюнетом с умными черными глазами, немного низким лбом и решительными чертами лица. У него был маленький, но хорошо очерченный орлиный нос и тонкие, правильной формы губы, свидетельствовавшие о чрезмерной энергии и, возможно, некоторой жестокости. Взгляд его был открыт и честен, контур щек изящен, и в целом лицо его выражало великодушие.
Обладая горячим темпераментом, Людовик был храбр, экспансивен, весел и любил пошутить: сарказм лился из его уст, как вода из источника, но это был сарказм тонкий, легкий, аттический.
Людовику исполнилось пятнадцать, и он получил хорошее образование.
Как же случилось, что он оказался юнгой на службе алжирского дея?
Виной тому стала одна из тех роковых случайностей, что привели в Алжир еще до оккупации его французами множество сыновей богатых родителей.
Не знавший ни отца, ни матери, Людовик с малых лет находился на полном пансионе в одном из колледжей.
До четырнадцати лет он ни в чем не нуждался, хотя и не знал, откуда поступали суммы, уходившие на его обучение и маленькие удовольствия лицеиста; но внезапно в колледж пришло письмо, в котором говорилось о том, что он лишается денежной помощи, и содержался совет записаться на флот в качестве юнги.
Узнать, от кого это письмо, не представлялось возможным.
Как и всякий настоящий марселец, Людовик любил море, так что в решении пойти в матросы не было ничего странного.