После обеда сижу в гостиной. В шкафах-витринах – коллекции местных археологических находок: почерневшие монеты в бирюзовой патине, перстни, невероятных размеров серебряные пуговицы. Мы – свидетели времени, когда пуговицы застегивались со скрипом. Чувствуем себя такими же пуговицами: могли бы лежать в одной из витрин.
Сижу, перелистываю хронику, составленную теми, кого мы в большинстве своем знали. Кто искал в истории Добро и Зло. Наслаждаюсь их причудливой речью. Хронисты сохранили ее, а мы с Ксенией – нет: мы развивались вместе со временем. Или свивались? Так или иначе – уподоблялись ему, принимали его формы и речь.
Хронисты не имели права на изменения: созерцать реку нужно сидя на берегу. Этого не понимают нынешние историки, плывущие вместе с рекой. Идущие в ногу со временем. Для описания текущего нужна неподвижная точка – где-то на пересечении Добра и Зла. Эта пара переодевается в разные одежды, но суть ее неизменна.
Чувствую, как меня клонит в сон, и отправляюсь в спальню. Долго смотрю на спящую Ксению. Если она уйдет первой – что я буду делать?
В считаные недели южане создали свою армию и, взломав армейские склады, вооружили ее. В эти самые недели Председатель Маркел, выступая перед голодным населением Севера, описывал, какая именно провизия и в каких количествах хранится на Юге. По его словам, в самой захудалой южной лавке теперь было больше съестного, чем на всём страдающем Севере. Не соответствуя в целом действительности, речи эти содержали крупицу правды, потому что на Юге не смогли отнять последнего и специальные отряды не успели туда добраться.
Множественные и зажигательные слова о продуктах питания сделали свое дело. Северяне начали толпами записываться в добровольцы, отчего и так немалая правительственная армия значительно увеличилась. Спустя недолгое время эта армия двинулась в направлении Юга.
Войска не торопились. Главнокомандующий, каковым себя назначил Маркел, понимал, что проиграть не имеет права, поскольку это было бы концом всему. Но понимал он, что не может допустить и победы, ведь победа заканчивала войну, с таким трудом развязанную Маркелом и обеспечивавшую ему безграничную власть. Помимо прочего, окончание войны открыло бы воевавшим, что провизии нет и на Юге.
Самым печальным в положении Маркела было то, что он не мог и оставаться в столице, где тысячи вооруженных людей в любую минуту могли обратить оружие против него. Смысл военной кампании заключался в движении как таковом, длительном, по возможности бесконечном. Положение Главнокомандующего напоминало Маркелу недавно освоенный им двухколесный велосипед, который не падал только на ходу.