Мне так было важно твое просвещенное мнение, пропела лиса голосом Геронтия. Смотрела снизу вверх на безмолвствующую ворону. Епископ приложил к губам крест и сам помолчал мгновение, показывая, каково оно, настоящее безмолвие.
Просто у тебя, вороны, нет ответа, сказала лиса. Оттого ты и не можешь сказать, будешь ли голосовать за новую жизнь. Нет, каркнула ворона. Я не буду голосовать за новую жизнь.
При сих словах сыр из ее клюва выпал и оказался в лапах у хитрой лисы. Ворона опечалилась. Она сидела на своей ели и обдумывала произошедшее. Сожалея о потерянном сыре, пыталась понять свою ошибку. Повторяла один и тот же вопрос: а что, если бы я сказала да?
Площадь ответила хохотом, потому что глупость вороны казалась ей смешной. Но епископ Геронтий не смеялся.
Он спросил:
Вы думаете, что так глупы только вороны? Нет, такое случается и с людьми. Особенно тогда, когда они превращаются в ворон.
Из толпы раздался выстрел, и Геронтий, хватаясь за перила, медленно съехал на дощатый пол империала. Касьян вынул платок и стер попавшие ему на лоб капли епископской крови. Начавшееся смятение и стрельба побудили Касьяна спешно покинуть империал. Трамвай тронулся с места, увозя мертвое тело Геронтия.
На следующий день при большом стечении народа был назначен день выборов. Жителями Острова были выдвинуты кандидаты, в числе которых оказался, понятно, и Касьян. Из кандидатов же надлежало выбрать самого достойного.
Через непродолжительное время, однако, сделалось явным, что к самым достойным Касьян не принадлежит. Не подлежало сомнению, что избиратели его таковым не считали. Опечаленный неблагодарностью народной, в ночь перед выборами Касьян с вооруженными людьми ворвался во Дворец и взял княжескую чету под стражу. Парфения и Ксению уже никто не защищал.
Утром Касьян объявил себя единоличным правителем Острова.
Парфений
В тот день умер наш замечательный Иларий: у него остановилось сердце. Я думаю, ему показалось, что история заблудилась. Зашла в какие-то дебри. Сопровождать ее там он не хотел.
Хроника была передана в ведение ученика Илария брата Галактиона.
Я, грубый умом и неученый Галактион, свидетельствую:
В лето первое Великой Островной Революции на Острове начались большие перемены. Они могли бы быть еще больше, если бы Касьяну удалось казнить княжескую чету, как ему мечталось.
В первом же обращении к гражданам Острова, объявив о воцарении нового, он незамедлительно перешел к старому. Не называя имен, Касьян сообщил островитянам, что к только что рожденной новой жизни тянутся костлявые руки прошлого, которые следует обрубить.