Говорят, в ранней юности Косой приезжал в Париж, чтобы его завоевать. Но его писклявый голос там просто утонул в городском шуме. Теперь он объявлял вторую попытку завоевания, которая была еще менее вероятной, чем первая.
Если бы не Франция, в первую же ночь нас прикончили бы в подвале, без всяких там изысков с гильотиной. А потом на площади нас отстояли люди, в которых при любых обстоятельствах остается что-то человеческое.
Солнце скрывается за облаком, и сразу становится прохладнее. Доминик предлагает подать нашу машину прямо в сад: у него есть разрешение. Мы отказываемся от этой чести и идем к выходу самостоятельно. По дороге нам встречаются собирательницы автографов, но Доминик демонстрирует упреждающий жест: non, madame. Движение скупое, но исчерпывающее. Я думаю, Косой дорого бы дал за такое умение, но для этого надо родиться в Париже.
У ворот Люксембургского сада Доминик хочет посадить нас в машину, но мы (второй подвиг Геракла) говорим, что пойдем к гостинице пешком. Смешанный жест удивления и восхищения. Ввиду открывшегося вида на Пантеон наш изысканный друг говорит, что по рангу нас следовало бы разместить там, а не в гостинице. Я благодарно наклоняю голову:
– Там отличная компания.
– Жаль только – все сплошь покойники, – улыбается Ксения.
Доминик краснеет.
– Простите.
Этого обстоятельства он не учел.
Кстати говоря, наш Храм Светлого Будущего – это ведь дальний родственник Пантеона, где вначале лежали революционеры. Их, правда, потом оттуда вынесли.
У нас тоже вынесли.
Его Светлейшая Будущность объявлялся Председателем Острова, заместителем же Председателя был назначен его соратник Атанас, которому в правительстве отводилась важнейшая должность: он становился министром истории и светлого будущего. Поскольку вследствие Революции светлое будущее до некоторой степени стало настоящим, на первом же заседании правительства он предложил включить в сферу его ответственности заодно и настоящее.
Касьян же, прервав выступление министра, указал, что настоящим занимается только он. Согласившись с тем, что светлое будущее пришло, Председатель Острова выразил уверенность, что это будущее может быть еще светлее и что министру здесь будет над чем работать. Говорили, что Атанас покраснел, но вступать в спор с Председателем не решился.
Приехав в Монастырь с целью передачи его государству, Атанас потребовал принести ему Историю Острова для краткого ознакомления. История министра не устроила, особенно в той ее части, где описывалось 150-летнее владычество апагонцев.
У великого народа не может быть такой истории, сказал Атанас. Иначе говоря, народ с такой историей не может быть великим, в то время как он очевидным образом велик. Что из этого следует?