Тут Мария заметила, как много было молодых девушек в этой части города. Они все казались довольны жизнью: беззаботные, ухоженные, защищенные родителями или мужчинами. Их светлые лица мелькали в пролетающих по дорогам салонах автомобилей. Они проходили мимо, выходя из дверей магазинной, звонко щелкая шпильками туфлей. Они сидели в тепле многочисленных кафе, увлеченные беседой, обмениваясь друг с другом улыбками. Мария ощутила едкую желчь обиженной зависти к этим девушкам: нехорошую, горькую, концентрированную. И это ощущение заставило ее руки и ноги мелко дрожать, словно в лихорадке.
— Ведь я такая же, как они, — обреченно бормотала она, — ничем не хуже. Но они устроены, беззаботны. А я — тут, в холоде, на улице… Одинокая… Беззащитная… Преданная…. Голодная… Бездомная. Без копейки в кармане…
Когда поток ее горьких мыслей иссяк, а голова лишь шумела истощенная напряжением, она оказалась в небольшом парке, полном высоких старых деревьев, посреди ровного квадрата запруженных автомобилями улиц. Мария присела на покрытую тающим льдом и снегом скамью и откинула голову вверх, к небу. Над ее головой, поддавшись порывам ветра, гудели деревья. Они покачивали и протягивали свои оголенные ветви к небесам, как молящие пощады руки грешной старухи, но лишь беспомощно царапали промозглый воздух в попытках скинуть с себя стаи черных ворон. Воронье же облепило деверья черными гирляндами — всюду, на каждой ветке. Вороны изредка каркали — зловеще и устрашающе, смотрели своими жуткими черными глазками сверху вниз на сидящую внизу одинокую девушку.
Мария посмотрела на солнце, висящее в зените зимней полуденной поры. Оно было маленькое, съежившееся и, несмотря на яркость исходящего от него света, казалось черным.
— Как странно, — отрешенно сказала себе девушка, — черное солнце…
Она все всматривалась в черный круг солнца, пока перед глазами не пошли красные круги. Потом плотно закрыла веки и прислушалась к себе. Внутри было тихо. Буря прошла и оставила лишь выжженную пустыню. Марии не хотелось больше никуда идти. Она устала. Казалось, ее тело каждой клеткой приросло к скамейке, и она была готова остаться тут навеки, под крохотным странным черным солнцем, в компании воронья на оголенных ветках деревьев. Тут ей было место, подумала она.
Потом внутри нее что-то неуловимо изменилось. Будто тяжелая капля долгожданного дождя упала в песок раскаленной зноем пустыни, моментально просочилась внутрь, но подарила смутное ощущение надежды. Мария не могла понять, что это было. Она пыталась отыскать в себе эту каплю, найти это чувство, нащупать забытое воспоминание. Отчаянно пытаясь уловить ускользающее ощущение, подарившее надежду, она вдруг поняла, что ищет. И простота найденного ответа удивила ее.