Парень вышел из зала для тренировок и посмотрел на черноту. Теперь ее можно было увидеть не только с этого места, а практически из любой точки деревни. Чернота подобралась к самой границе поселения, некоторые люди проходили от нее в нескольких десятках шагов, но все равно не замечали. И Ливия это безумно пугало.
А еще чернота была повсюду. Она окружила Охирон плотным кольцом, из которого не было выхода. Жители будто забыли о полях, которые поглотила чернота. Как бы Ливий не пытался достучаться до них, они только недоумевающе смотрели на парня.
– Какое поле? У меня огород есть, вот он, – сказал пахарь Филипп.
«Если все так и продолжиться, завтра она сожрет часть домов», – подумал Ливий. То, что он один осознавал всю опасность ситуации, приводило парня в настоящий ужас.
Уснуть было непросто. Мысли роились в голове Ливия, он понимал, что завтра может увидеть что-то страшное. Поэтому просто боялся засыпать. Но все же дремота одолела парня, и он погрузился в пучину сна.
Когда наступило утро, Ливий сначала сел на кровать, спокойно потягиваясь, а потом вдруг вспомнил свои вчерашние мысли. Парень тут же выскочил наружу и понял, что чернота поглотила один из домов.
– Быть не может… – сказал он.
– О, Ливий, уже встал? Пошли на тренировку, – сказал Иреней, который как раз направлялся к дому Ликурга.
– Иреней! Что там? – спросил Ливий, показывая рукой в сторону черноты.
– Ничего. Ливий, ты уже надоел с этими странными вопросами. Пошли уже на тренировку, – ответил Иреней, как всегда широко улыбаясь.
– А бабушка Ия? Там жила бабушка Ия, самая старая жительница Охирона. На тренировках она всегда сидела на скамейке справа, – сказал Ливий.
– Ия? Первый раз слышу это имя, – сказал Иреней. – Ливий, ты чего? Случилось что-то плохое?
Парень держался двумя руками за голову. Ливий не понимал, что здесь происходит. Человека, с которым он здоровался еще вчера, больше не было. И это была не смерть, после смерти о тебе хотя бы помнят. Здесь все было гораздо, гораздо хуже.
Парень нехотя поплелся на тренировки. Иреней рассказывал о Харе и его любви к ней, о Продроме и Ксантиппе, да вообще о всем. Он пытался подбодрить своего товарища, и не понимал, почему Ливий так грустит.
– Начинаем тренировку, – сказал Ликург.
Ливий стал выполнять движения, повторяя их за главой деревни. А потом посмотрел вправо. Там стояла деревянная скамейка, на которой никто больше не сидел.
«Мама».
Рыжие волосы его матери было тяжело забыть. Они были такими приятными на ощупь, что Ливий просто любил их гладить в детстве. Сэнталия улыбалась, когда он делал это.