В лето 7126 (1618) в последний день зарева (он же серпень, он же август) Михаил Фёдорович Романов (он же Великий Государь) сидел на лавке в горнице в Кремле и тихо, чтобы никто не слышал, плакал. Прошло почти шесть лет как его выбрали царём. Михаил бы полжизни отдал, если бы выбрали кого другого. Нет, его жизнь до 1613 года не была безоблачной и завидной. Опала отца у Годунова, разлука с матерью, захват тушинским вором Ярославля, из которого они чудом спаслись, сидение заложником в Кремле при Владиславе, попытка убийства поляками, узнавшими об избрании Михаила, подвиг их старосты Ивана Сусанина и ещё десятки менее важных, но не менее печальных событий делали его прошлую жизнь не очень и завидной. Жизнь бросала Мишу как щепку в водовороте. Потом его избрали на царство. Отец продолжал быть заложником у ляхов, и получилось, что страной правила его мать, старица Марфа.
Хорошо, что рядом всегда был спаситель отечества князь Дмитрий Пожарский. Он справился с польским полковником Лисовским, когда тот осадил Брянск, потом добывал деньги в казну для продолжающейся бесконечной войны с ляхами, выбивая пятину с торговых людей, успешно провёл переговоры с английским послом Джоном Мериком, добыв ещё денег для казны и заключив Столбовой мир с королевством Швеция, вернув Московскому государству Новгород, Старую Русу, да и весь север. Потом, когда снова вторгся в пределы Московского царства королевич Владислав, отстоял Калугу. Князь и под Можайском бы одержал победу над латинянами, но сильно простыл и еле живым был доставлен по приказу Михаила в Москву. А только выздоровел, как сразу возглавил оборону Москвы от войска, подошедшего к Твери Владислава. И вот тут мать и её родня подсунули Михаилу указ о назначении Ивана Александровича Колтовского в товарищи к князю Пожарскому. А Колтовский взбеленился, затеял местничество, ему, дескать, быть с Пожарским невместно, у него тётка была женой самого Ивана Грозного. Сам князь Пожарский был далеко, воевал с ляхами и потому за честь отца встрял его старший сын Пётр, бив челом ему Михаилу "дать оборонь за бесчестье отца". Михаил Колтовского вызвал и попенял ему, де не время устраивать местничество, коли враг у порога, да без толку. Царю донесли, что боярин затаил обиду и поклялся щенка (Петра Пожарского) прибить. Пете шёл тринадцатый год. У Колтовского было с полсотни боевых холопов и несколько сот ополчённых людишек, у Пожарских на дворе было несколько старых слуг. Вот такой расклад.
Михаил сидел на лавке и плакал. Надо было принимать меры. Он встал на колени пред иконами и стал умалять защитника своего, святого Михаила, вразумить его, как это дело переиначить так, чтобы и сын Пожарского, которого Миша почитал заместо отца, а самого старшего сына Пожарского, Петра за младшего брата, цел, остался и Колтовского от гордыни, обуявшей того, отворотить.