– Что я с ними буду делать? Жопу подтирать? – нахмурился продавец.
Скидку тоже отказался сделать. Пришлось потратить все деньги, взял две булки хлеба и четыре булочки. Все равно кроме рынка, продуктов больше нигде не купишь, а на рынок завтра я достану денег. Сложил продукты в мешок, забросил на плечо лямки. Иду, нервничаю, хотя никаких оснований для тревоги вроде и нет. Вокруг спокойно, ни хулиганов, ни каких-либо демонстрантов и пикетов. Даже стрельбы не слышу второй день. Можно подумать я нахожусь в 21 веке в какой-то глухой провинции. А булыжная мостовая в лучшем состоянии, чем дороги в российской глубинке моего времени. Даже конский навоз мигом убирают шустрые подростки, на удобрение или топливо. Добрался до дома без приключений, у подъезда дежурит Нюся с таким же, как она оборванцем, неопределенного пола.
– Мы узнали! – радостно сообщает она.
– Да? Говори.
– Ты покушать обещал дать!
– Тогда идите к себе на чердак, я скоро приду.
Бродяжки сопроводили меня до квартиры, только потом не спеша побрели наверх. Не удивлюсь, если обнаружу их снова у двери. Двери открываю ключом, Марфа выходит на звук открывшейся двери. Думал, будет предъявлять претензии за самовольный уход, ошибся.
– Я молочка сменяла, напоила Артурчика и тебе осталось. Меда не было, распродали прошлогодичный, ежели кто и вынесет, то цены не сложишь.
– Хорошо, я вот тоже не с пустыми руками, – достаю хлебобулочные изделия. Марфа округляет глаза.
– Игде ж ты взял то? Кацман токмо лавку держит, так он на совецкие теперича торгует.
– У него, – подтверждаю я. – Выменял немного советских рублей, оставалась у меня зажигалка отцовская.
– Ты коли есть чего менять, мне давай, тебя обманут с расчетом, вокруг жулики, – советует Марфа.
– Так и сделаем, вот полушубок этот можно продать, тепло уже, а у меня поддевка теплая есть.
Марфа сразу принялась ощупывать подкладку и воротник, оценивать. Своего сына небось не оставила бы раздетым в марте. Могут и морозы еще быть.
– Ильинична, мне нужно немного еды, на троих ребят. Они для меня кое-что сделали, обещал покормить.
– Уж не те ли бродяжки, что у нас на чердаке обосновались? – насупилась Марфа. – С осени избавиться не можем от них.
– Ильинична, они же дети, там даже девочка одна, – укоризненно качаю головой. – Куда им идти, приютов нет.
– Есть, как это нету, они оттуда и сбёгли! Их осенью забрали, а они через седьмицу вновь тут.
– Да? Ну неважно. Короче, собери поесть, можешь нашу пайку урезать коли жалко детям, – чуть повысил голос. Ильинична, бурча что-то под нос, пошла на кухню, захватив хлеб. Я следом. Уцепил кружку с еще теплым молоком и две булочки, и к Артуру. Тот дисциплинированно лежит под одеялом, читает журнал.