Теперь Рене позировала на фоне высокой, уходящей шпилем в небо скалы — тоненькая загорелая фигурка (естественно, загар был ненатуральным, шел всего лишь март). Ее бледно-золотистые волосы развевались под ветром с моря, она защищала глаза от солнца ладошкой, а ее красивый рот чуть обиженно скривился, потому что от холода по ней ползли мурашки.
— Быстрей, поторапливайтесь! — кричала Ава. — Поза превосходная, мне нравится ее слегка надутый вид, но я не хочу, чтобы бедная девочка подхватила воспаление легких.
По морю со стороны Ла-Боль к ним приближался одинокий пловец, который, казалось, ничуть не боялся ледяной воды. Рене безразлично смотрела на выныривающую из волн темноволосую голову.
Пока Билл делал снимки, пловец выбрался на пляж недалеко от них. Встал и молча уставился на Рене. Наконец Билл дал знак, что закончил, и она со вздохом облегчения поскакала обратно в палатку.
— Это все, — сообщила Карен, сверившись со списком запланированного на день.
— Слава богу!
— Если только мисс Брент не захочет что-нибудь переснять.
— Тогда я устрою забастовку, — заявила Рене, торопливо натягивая одежду.
Выйдя из палатки, она застала пловца за разговором с миссис Брент. Кто-то накинул на него полотенце, но больше на нем ничего не было, кроме плавок. Его орлиный профиль четко вырисовывался на фоне синего неба и моря, мокрые волосы блестели, его тело походило на статую греческого героя. Рене замерла, тупо глядя на него. Это был тот самый молодой человек, который угощал ее чаем в Лондоне.
«Боже мой, нет, — подумала она, — какое неприятное совпадение, хуже просто некуда! Вот уж кого меньше всего я хотела бы встретить еще раз!»
Ава и пловец о чем-то оживленно беседовали на смеси французского и английского, и вся съемочная группа молча прислушивалась к ним. Но у Рене было только одно желание — поскорее вернуться в отель и забраться в горячую ванну.
Ава подозвала ее.
— Это месье Леон Себастьен.
Леон поклонился ей, и в его темных глазах блеснул огонек.
— Вот видите, мадемуазель, я был прав. Мы встретились.
Ава удивилась:
— Так вы знакомы?
— Нет, мадам. — Леон был очень учтив, и казалось, ему нисколько не холодно. — Наша короткая встреча проходила инкогнито. Я и представить себе не мог, что мадемуазель работает моделью. Мне она сказала, что занимается какими-то растениями или что-то в этом роде.
— Но я тоже не могла себе представить, что вы кутюрье, — возразила Рене, потому что вспомнила, кто такой Леон Себастьен.
Несколько парижских домов моды устраивали в Ла-Боль показ январской коллекции. Это происходило в отеле «Эрмитаж» — огромном здании из камня и стекла, которое она могла хорошо видеть вдали на другом берегу залива по утрам, когда воздух был чист и прозрачен. И до нее доходили разговоры, что в этом году там произвел фурор оригинальностью и необычностью своих моделей самый молодой из известных кутюрье Леон Себастьен. Правда, сейчас он менее всего походил на модного парижского модельера, а кроме того, Рене еще предстояло узнать, что французы, мягко говоря, не имеют особого пристрастия к холодной воде. Этот человек явно от них отличался.