Он приподнял одну бровь:
— Я же сделал то, о чем вы просили в обмен на ваше обещание.
Она вспомнила, что он не просто отпустил Пьера, а предоставил ему возможность стать приличным человеком, но все равно не решалась поставить подпись.
— А что, если вам не удастся достать для меня разрешения на работу? Ведь у вас, должно быть, немало своих, французских манекенщиц, которые ищут работу?
— Будет обидно, — ответил он терпеливо, — но я уверен, мне это удастся.
Мадам Ламартен переводила взгляд с одного на другую, озадаченная отговорками Рене. Девице фантастически повезло, что она попалась месье на глаза, неужели она этого не понимает? Впрочем, она англичанка, а все англичане, как известно, сумасшедшие. И мадам в недоумении пожала плечами.
Леон наклонился вперед и схватил Рене за запястье. От его прикосновения она ослабела, а темные, властные глаза приковали ее к месту. В этот момент она ощутила магнетизм Леона в полной мере и поняла, что он заставит ее подписать контракт.
— Подписывайте, — тихо произнес он.
И Рене робко подчинилась.
Он отпустил ее руку и повернулся к мадам Ламартен, которая должна была расписаться как свидетель.
— Я дам вам экземпляр, — сказал Леон Рене.
Она стояла, потирая запястье, не осознавая до конца, во что себя втянула, не зная, как теперь все это объяснить Барри.
Дневной показ прошел без сучка без задоринки. Владелец отеля произнес речь, Леон тоже сказал несколько слов, и всем шестерым манекенщицам раздали подарки. Затем Леон куда-то уехал, оставив подчиненных собирать вещи, после чего они должны были сесть в поезд до Парижа. Он больше не говорил с Рене, если не считать слов, обращенных ко всем сразу: «До свидания, мои малышки!» «Конечно, это глупо, — говорила она себе, — в конце концов, я только одна из его служащих, и совершенно нечего меня как-то выделять». И все-таки ей почему стало обидно.
В курортный сезон из Ла-Боль в Лондон летали прямые самолеты, но сейчас летних авиарейсов еще не было, и Рене пришлось возвращаться домой через Париж. Но Леон позаботился, чтобы вплоть до посадки в самолет она оставалась под присмотром мадам Ламартен.
Только усевшись на свое место в поезде, Рене смогла как-то собраться с мыслями и обдумать произошедшие с ней события. Размышляя над инцидентом в Ле-Круазик, она решила, что вела себя как идиотка. Ловко же ее обвел вокруг пальца Леон! Впрочем, он же сам честно признавался, что не брезгует ничем, когда добивается желаемого. Но может быть, еще есть возможность как-то выпутаться? Хорошо бы, чтобы ему не удалось добиться для нее разрешения работать во Франции, тогда проблема решится сама собой. Однако в душе Рене понимала, что Леона Себастьена никакими бюрократическими проволочками не испугаешь, если он решительно взялся за дело. И все-таки странно, почему ему так захотелось принять на работу именно ее? Видимо, она действительно очень похожа на ту умершую девушку, только вряд ли это можно было считать серьезной причиной. Все равно она не Туанетт. И если у нее хватит безумства поехать в Париж, Леон довольно скоро в этом убедится. Конечно, его влечет к ней, и она, против своей воли, почувствовала его притягательную силу; однако три волшебных дня в роскошной обстановке, при необычных обстоятельствах — это одно дело, а длительное деловое сотрудничество — совершенно другое. А Леон прежде всего бизнесмен. Как только он убедится в ее ограниченных возможностях, тут же разочаруется. А это будет и тяжело, и неприятно.