— Маман, tu es bête![4] — вспылила ее дочь. — Туанетт ни за что не появится на людях даже с малейшим изъяном. Боже, этот несчастный случай был такой глупый — зажженная спичка попала в корзину с бумагами, а я стола рядом, замотанная в несколько метров тюля. Об остальном можете сами догадаться.
Рене посмотрела на нее с ужасом.
— Значит, вы получили ожоги? — в ужасе выдохнула она.
Антуанетт пожала плечами:
— Ну естественно.
— Этот эпизод не прошел даром, — насмешливо вставила Жанин. — Теперь никому не разрешается курить в кабинете у месье, и, если бы такой случай произошел, мы бы о нем узнали.
— Нет, не узнали бы. — Антуанетт прищурила глаза. — Уж я об этом позаботилась. Если бы это был трагический, душещипательный случай, что-нибудь грандиозное, это лишь послужило бы мне рекламой, но такая глупость — надо мной только стали бы смеяться. Надо было сохранить все в строжайшем секрете. А что касается запрета на курение, это, как говорится, все равно что закрывать двери конюшни после того, как лошади сбежали. — Однако Жанин продолжала смотреть на нее довольно скептически, и Антуанетт продолжала уже не таким заносчивым тоном, в котором послышались искренние нотки. — Это все случилось перед самым закрытием салона, когда почти все ушли домой. Пришел Леон с месье, который хотел видеть то платье, намеревался его купить, чтобы нашить по его образцу более дешевые. И вот я там, надеваю его, прихожу. Они болтают, месье предлагает Леону сигарету, опять болтают, тут-то все и случилось. Они действовали очень быстро, потушили пламя, завернули меня в ковер. Леон отвез меня в больницу. Я ему сказала: «Никогда никому не рассказывай, что произошло, потому что это все случилось по твоей вине, из-за твоего недосмотра». И это были последние слова, которые я ему сказала.
— Но вам неплохо возместили ущерб? — Жанин многозначительно оглядела ухоженный сад.
Лицо Антуанетт посуровело, глаза сделались злыми.
— Естественно, это справедливо. Сначала он оплатил лечение, выплатил мне компенсацию за ущерб, поселил в этом доме, бесплатно, я же не могла работать с изъянами на лице…
— И, наконец, предложил вам руку? — спросила Жанин, потому что из-за этого они здесь и оказались, а Рене тем временем с упавшим сердцем думала о том, что Леон был виноват в этом ужасном случае. Как, наверное, он горько себя упрекал! Ничего удивительного, что его лицо омрачалось каждый раз, когда кто-нибудь при нем упоминал имя Антуанетт. Как-то Леон сказал ей: «Я наложил на себя епитимью и бросил курить на полгода. Это был настоящий ад». Странно еще, что после этого он снова начал курить. Чтобы искупить свою вину, Леон сделал все, что было в его силах, может, даже и женился на Антуанетт, но следующие слова француженки опровергли такое предположение.