– Ты виделась с Миленой? – удивился он. – Но когда?
– В начале лета. Она ведь мама того самого… Вейтона Тайлера. – Я смущенно кашлянула. – Командира боевиков.
– Сын Милены, ну конечно, – с улыбкой протянул отец. – Она так тщательно скрывала своего мальчишку, что я даже имени его не знал. Я предполагал, что они с Миленой родственники, но чтобы настолько близкие…
– Но ты ведь мысли его читал! – Я прищурилась, вспоминая бал. – Неужели не нашел в них, кто его мать?
– На балу все его мысли были о тебе. Как и твои – о нем. И об этом у нас, к слову, с тобой будет отдельный разговор, – произнес он нарочито строго.
– Значит, все-таки признаешь, что читал наши мысли, – подловила его я. – А убеждал, что это не так.
– Если только чуть-чуть, – хмыкнул отец. – И только с целью заботы о тебе.
– Ну-ну… – Я все же улыбнулась, не в силах на него злиться.
– Так как ты встретилась с Миленой? – вернулся он к нашей изначальной теме.
– Она сама ко мне пришла. Я все эти годы думала, что это она убила маму, помнила, как она приходила к нам в тот день, – ответила, комкая влажный платок. – Но я не знала, что она мать Вейтона. И Вейтон не знал. А когда это открылось… В общем, мне было очень плохо. Потом я еще и заболела. Не от этого, но так совпало. Впрочем, это не важно. Когда мне стало лучше, ко мне пришла Милена, чтобы объясниться. Но она знала не так уж много… Папа, – посмотрела на него умоляюще, – расскажи мне, как все было на самом деле!
Отец помолчал немного и кивнул.
– Только вначале поешь. – Он подал мне уже остывший чай. – Не хватало еще одного голодного обморока. Ешь давай…
– Хорошо. Я буду есть, а ты рассказывай, – нашла я компромисс и демонстративно откусила большой кусок от бутерброда.
– Ладно, – усмехнулся отец. – С чего же начать?
– Как маме удалось освободить этого некроманта, Редклифа? – подсказала я.
– В то лето мы впервые поехали отдыхать. На море, в Галлет. У Кэрри, твоей мамы, там дальние родственники, они помогли снять маленький домик прямо на берегу, у подножия горы. Природа там потрясающая… – Отец ностальгически улыбнулся. – Мама твоя любила травы лекарственные собирать, а их в Галлете невообразимо много, встречаются очень редкие. Вот она и поднималась на рассвете и отправлялась в горы. Я ее, бывало, ругал, что ходит одна, ведь бывают крутые спуски, обвалы, и, если что случится, ей может не помочь даже призыв стихии. А Кэрри смеялась и твердила, что я говорю глупости, волнуюсь зря и с ней ничего не произойдет плохого… И категорически отказывалась, чтобы я сопровождал ее. Да и тебя маленькую не оставишь на кухарку, которая прислуживала нам. Мы жили там почти две недели, когда однажды Кэрри не вернулась в обычное время, и я бросился ее искать. Нашел не так далеко от дома, лежащую на траве без сознания. Кэрри не была ранена, не было даже ссадин или синяков, но она будто исхудала за те несколько часов, которые мы не виделись, – под глазами появились темные круги, щеки впали, губы обескровились. В доме она пришла в себя, немногим раньше, чем я успел отправить кухарку за лекарем, и стала умолять, чтобы этого не делал, а после… После рассказала, что с ней случилось. В то утро она решила взобраться чуть повыше на гору, надеясь отыскать какое-то редкое растение, но неожиданно набрела на пещеру. И когда только заглянула в нее, с ней стало происходить нечто странное. Вначале ее выворачивало наизнанку от боли, а потом она услышала зов.