— Сашо, я побывал в Пловдиве. Там будут судить людей, помогавших партизанам и укрывавших их. Председательствующий требует двенадцать смертных приговоров. Я знаю этого труса. Я сделал кислую физиономию и сказал ему: «И двадцати двух мало, однако его величество, не знаю почему, и военный министр разносят меня за эти смертные приговоры. Не надо, полковник, а то и мне и вам достанется». Смертных приговоров на сей раз не вынесли.
В силу заведенного у нас судебного порядка, Сашо, ты знаешь, даже это не узаконено. Я докладываю Михову все дела со смертными приговорами. Он отрезает «да» или «нет», и я отправляю приговоры. Уже шесть месяцев я скрываю эти смертные приговоры от всех военно-полевых судов — больше не могу переносить смертей. И все-таки докладываю. Иначе все становится сверхподозрительным. Рассматриваю папку приговоренных к смерти и спрашиваю себя: а их матери? Дети? Любовь? Стремления? Идеалы?
Сашо сочувствовал ему и понимал, что происходит в сердце этого человека.
По улице промчалась полицейская машина. Оба они встали у окна. Минутой позже увидели, как совсем близко вырвался огонь из автомата. Послышались выстрелы. Кто-то отвечал из пистолета. А через минуту-две стало тихо.
Доктор был ошеломлен: в соответствии с армейским ритуалом генерал его величества стоял по стойке «смирно». В честь погибшего на тротуаре. Глаза у генерала из верховного военного суда царства Болгарии заблестели. Неужели слезы? Да.
— Сашо, передай Центру, что «Журин» — самый обычный человек. Было бы лучше, если бы он был не так сентиментален, не так сильно заражен интеллигентщиной, одним словом, более революционным, Сашо. А я позвоню в полицию и скажу, что запрещаю стрелять на улицах. Я сам нахожусь под огнем. Извини меня, Сашо, но я переутомлен, опустошен душевно.
Доктор Пеев сидел за своим письменным столом и слушал передачу из Берлина. Александр Периклиев призывал болгарский народ верить Гитлеру. Но в то же время он не упустил возможности сказать условленное: «Все мы, каждый согласно своим идеалам, боремся за действительно новый порядок в мире».
Периклиев сообщал из Берлина с помощью хитроумного и одновременно простого шифра, что немцы усиленно мобилизуют молодежь и после непродолжительного обучения отправляют в котел Восточного фронта, что в Берлине начали снимать металлические статуи с мостов, парапетов для переплавки.
Доктор передал сообщение молодого экономиста радиограммой от 28 ноября 1942 года.
Одно интересное известие, которое определяло новые настроения в Германии, он получил из Берлина вместе с очередной открыткой от Периклиева и передал его по эфиру в Москву 15.XII 1942 года.