Еще во время Сталинградской битвы, 26 декабря 1942 года, Пеев передал данные, связанные с предыдущей информацией:
«Журин» сообщает, что военный министр генерал Михов и генерал Костадин Лукаш уже делают заявления о том, что немцы «не намереваются защищать» африканский континент и что они перебросят свои войска в Грецию, чтобы укрепиться там и защищать ее».
«Журин» передал, что генерал Михов и командующий 2-й Фракийской армией открыто говорили перед офицерами своего штаба и офицерами из дивизий, что сила немцев растаяла на фронтах и что они не в состоянии предпринимать наступательные операции стратегического масштаба».
Пеев анализировал события одно за другим, докапывался до их истинного смысла. Он понимал, что вскоре должна решиться судьба его многострадальной родины. Он отправил в Центр радиограмму, которую мысленно посылал не раз:
«Болгарский народ ждет, что его освободит Красная Армия, ее старший славянский брат».
…Надо было думать и о заместителе — полиция действовала. Центр согласился с тем, чтобы «Журин» стал новым руководителем группы в случае провала доктора. «Пар» мог быть заменен Бончо Белинским, ассистентом по физике в университете. После этого Центр потребовал, чтобы Никифоров поехал в Вену. Начались хлопоты в связи с организацией этой поездки. Чтобы она была официальной, нерискованной и полезной, военному министру пришлось позвонить в ряд мест.
Предлог нашелся великолепный: дочь генерала получила стипендию от немецкой филармонии и готовилась поступить в венскую консерваторию.
Необходимо было ответить Центру, что предпринято для восстановления связей с Костадиновым из болгарской дипломатической миссии в Бухаресте.
Именно тогда доктор Пеев случайно увидел Тодора Стоева («Цыпленка»). Поздоровался с ним — пройти мимо не удалось. Этот человек со странными путаными теориями только что вернулся из лагеря. Полиция время от времени выпускала «опасных» людей, чтобы через несколько дней забрать их снова.
Стоев размазывал слезы по лицу, всхлипывал, давился табачным дымом:
— Вынули из меня сердце, гады. Накопил я на них злобы — на сто лет хватит. Послушай, доктор, отведи меня в горы. Дай работу с боевыми группами, свяжи с людьми из советской дипломатической миссии. Я жажду настоящей войны. Сейчас я способен на все. Если нужно будет умереть, умру.
Доктор пристально посмотрел ему в глаза. Тодор Стоев не выдержал его взгляда и отвернулся.
— Успокойся, Стоев. Нам досталось не меньше, чем тебе. Не меньше. Но мы…
— Не меньше?! Ты повторяешь слова людей из концлагеря — сектантов и оппортунистов, крикунов и предателей! Доктор, ты знаешь меня по Пловдиву с 1928 года. Поверь, я стремлюсь к открытой борьбе.