Манол встретил это сообщение почти с радостью. Он объяснял свои страхи опасениями, что родители его, наткнувшись в бараке для угля на незнакомого человека, могут поднять шум и вызвать полицию. На самом же деле родители Манола знали о существовании этого человека…
Девять часов вечера. Двадцатое мая. Манол нес сумку с двумя батонами, кое-какой едой и одеялом. Эмил тоже нес продукты.
Шли медленно. Эмил быстро уставал, и поэтому они останавливались через каждые пятьсот — шестьсот шагов. В темноте идти было трудно. Дул холодный ветер. Только цокот копыт конных патрулей напоминал, что где-то внизу живет эта полумертвая, оккупированная, блокированная столица.
Они выбрали, вероятно, самый легкий путь на Витошу. До Драгалевцев шли больше двух часов, потому что Эмил задыхался и приходилось пережидать минуту-две. Молчали. Никто не хотел выдавать своего волнения. Один считал, что «спасается» от опасности, а другой старался держаться на расстоянии от своего ненадежного помощника. Наверное, теперь Манол наконец успокоится. Эмил думал о своих близких, а Манол старался отогнать страх. Наверное, он уже не находил покоя. Замирая, прислушивался, ожидая на каждом шагу засады, хотя знал, что вне Софии полиция не устраивает засад. Даже в районе Драгалевцев. Они миновали село в половине двенадцатого. Пошли по тропинке к Коминам. Эмил стал останавливаться еще чаще. Садился молча и жадно глотал ледяной воздух. Потом шептал:
— Давай еще сотню шагов.
Стало светать, когда они добрались до Коминов. Подошли с восточной стороны.
Кругом — горы. Простор. Отсюда все как на ладони. Дороги ведут к вершинам, а тропинки — влево и вправо. Перевал с его лугами после долгой зимы еще был бледно-зеленым. Тишина. Птиц еще не слышно. Роса кажется серебристой, а над травой стелется туман. Горы, вы должны быть гостеприимными! Они соорудили из гибких ветвей шалаш на самом склоне оврага. Набросали на землю сосновые ветки, а сверху положили сухой папоротник и прошлогоднее сено. В результате получилась удобная постель. Ты всегда должна быть гостеприимной, старая, прекрасная Витоша! Ты должна укрыть человека, у которого нет никакой вины перед миром, который несет миру радость.
Манол остался доволен. Он рассматривал временное жилище Эмила и улыбался:
— Ай да мы!
— Да, — проговорил Эмил. — Прямо царский шалаш. Или нет — место для успокоения нервов. Послушай, тебе надо взять себя в руки. Не нравишься ты мне. Ничего нет хуже твоей бесхарактерности. Если хочешь знать, самое опасное — это страх перед полицией. Но не так страшен черт, как его малюют!