Никифоров не шелохнулся.
— В конце этого месяца колоссальная армия пойдет на Москву.
Никифоров был поражен.
— Торжествуй, Никифор! Приказ подписан. Дивизии сосредоточены. Еще вчера завершилась переброска целой германской армии через Солун и Ниш…
— Может быть, Бекерле выяснял, как вы прореагируете? Какая-то шутка… или что-то в этом роде?..
Даскалов решительно махнул рукой:
— Нет! Рубикон перейден! От Гродно до Перемышля и от Перемышля до Сулина дивизии…
Никифоров задумался, а потом проговорил:
— Да, это интересная новость: Германия взяла на себя трудную задачу, решив начать войну с Россией! Хватит ли у нее сил?..
Даскалов снова махнул рукой и проговорил:
— Хватит у нее сил, хватит… сейчас Венгрия, Румыния, Финляндия… и корпус из Италии, миллионы солдат… Если Франция рухнула за двадцать дней…
— Послушай, Даскалов! Помнишь Клаузевица… помнишь фон Мольтке… фон Шпее… Фридриха Великого… Кроме того, Россия — сила с неизвестными возможностями…
Военный министр тяжело вздохнул:
— Дай бог, чтобы ты оказался неправ… Бекерле убежден, что до конца года Германия покончит с большевизмом. И все-таки это так… тем более что вся континентальная мощь фюрера направлена на Восток…
Никифоров кивнул:
— Да, это так.
Он представил себе зеленые моторизованные колонны, стальные танки, сотни эскадрилий боевых самолетов. И вся эта железная стихия обрушится на русских… Подожди… Первая реакция была самой правильной: Гитлер сломает себе шею. А если западные силы договорятся с ним? А Япония с ее колоссальной мощью?
— Ты прав, Даскалов. Положение…
— Хотя бы для нас оно хорошее, Никифор. Развяжутся руки у полиции, очистим царство от коммунистов… и этого достаточно…
Доктор Пеев вертел в руках номер газеты «Зора» и стучал указательным пальцем по тому месту на первой странице, где поместили опровержение ТАСС по поводу слухов о подготовке нападения на Советский Союз. Он был явно озадачен и растерян. Генерал Никифоров сидел у окна, погрузившись в мрачные мысли.
— Нет, Никифор, это маневр Москвы. Невозможно не заметить сосредоточения стольких дивизий…
— А если это немецкий блеф?
— Нет, Никифор, не блеф. Я обязан известить… этой же ночью сообщу в Москву…
— А если вопреки всему Бекерле проверяет готовность своих ищеек? Если напрасно потревожим Москву?
Они долго молчали. Курили. Пили кофе. Никифоров не знал, что́ и думать. Ему, военному, это казалось невероятным фактом, значение которого будет оценено по достоинству, возможно, после войны. А в том, что немцы нападут, он почти не сомневался: настроение царедворцев подсказывало ему это. И тот павлин-полковник, который ужаснулся, как бы случайно не всплыло, что его близкие родственники — коммунисты… и Михов… и Кочо Стоянов… и Лукаш с торжествующей улыбкой…