– Вот мы и расстаемся – там же, где впервые встретились, – произнес Штукарь, сверкнув улыбкой.
Шакал остановил Очажка и помолчал.
– Зачем бы ты сюда ни пришел, Ухад, тебе, видимо, не так уж была важна твоя цель.
– Потому что ты неудавшийся захватчик власти? В этом смысл твоих слов?
Шакал горько хмыкнул. Владение Штукаря гиспартским языком становилось то лучше, то хуже в зависимости от его намерений.
– Ты не помог мне сесть на место вождя, так что и я тебе уже не помогу.
Пухлые, унизанные кольцами пальцы чародея растопырились в бессильном жесте.
– Приди ты ко мне со своими намерениями, друг Шакал, я бы тебя предостерег против несвоевременных шагов.
– Не нужно быть чародеем, чтобы видеть дерьмовое будущее, которое наступило вчера.
– Это так, – согласился Штукарь спокойно.
– Что теперь будешь делать?
– Истинно, это далеко от идеала…
– Ладно, – оборвал его Шакал устало. – Неважно. Я больше не должен думать об этом.
И толкнул свина, чтобы войти в черноту тоннеля, оставив Штукаря одного в свете звезд.
Сидящая впереди него Синица слегка напряглась, когда они поехали вслепую. Она не знала, можно ли доверять инстинктам животного во тьме стены.
– Мы скоро выйдем, – сказал он ей и крепче обхватил ее талию.
К счастью, она не стала упираться, когда он пришел за ней в хранилище. Сопляки, которым поручили охранять ее, не смотрели ему в глаза и не предлагали своей помощи. Они выполнили свои обязанности, молча передав Шакалу заботу об эльфийке с таким видом, будто она была не живым существом, а мешком бобов. Вот кем она стала – вещью, которую можно было хранить среди мешков зерна и бочек с оливковым маслом. Она чуть ожила, когда увидела раны на груди и руках Шакала, однако на ее лице не проявилось никакой тревоги, только угрюмое любопытство. Он забрал ее из хранилища вместе со своим снаряжением.
И Горнило навсегда осталось у них позади.
Очажок захотел пуститься бегом, как только они вышли из тоннеля. Шакал позволил ему это – такой шаг как раз подходил, чтобы не волновалась Синица. Только прихоть свина и указывала им направление, потому что сам Шакал понятия не имел, куда им ехать. Уль-вундулас был открыт перед ним, он мог отправиться куда пожелает. Он стал вольным ездоком, кочевником, не обремененным ни клятвами, ни обетами, ни братьями, которые бы его прикрыли. Они с Синицей могли жить или умереть в зависимости от сделанного им выбора, и то – если Уделье отнесется к ним с добротой. Если солнце с рассветом застанет их в землях Ублюдков, они погибнут, нашпигованные тренчальными стрелами, если его бывшие братья не решатся подойти ближе.