На миг Шакал задумался, не потому ли она легла с ним, чтобы загладить свое предательство, но он знал, что дело не в этом. Он знал это еще когда только вошел в нее. То была последняя возможность для них обоих. Случившееся разрушило всю их дружбу, а вместе с ней – и любые препятствия. Не будучи ни друзьями, ни членами одного копыта, не озабоченные предстоящим возвышением Шакала до ранга вождя, они вполне могли стать любовниками. Блажка убедила копыто, что ей нравились женщины, и Шакал годами верил в это, несмотря на воспоминания юности, говорящие об обратном. Первые поцелуи, первые ласки – все такое неловкое и волнующее. Но все прекратилось, когда Блажка решила вступить в копыто. Шакал не возражал, он понимал ее. Он хотел, чтобы она вошла в их ряды, и понимал, что для этого она должна стать одной из них. К тому же хватало и других девиц, охочих и щедрых, а большего естеству юного Шакала и не требовалось. Спустя пару лет и несколько совместных посещений борделя Санчо поддерживать ложь о Блажкиных предпочтениях стало легко, а потом они вовсе превратились в правду.
В худший момент их жизни Блажка встала на сторону мошенника и получила то, чего хотела – чего, как она знала, хотели они оба. Последний шанс. Но каким бы мучительным это ни было, в какую бы ярость ни приводило, боль и гнев становились еще сильнее от того, что Шакал уже хотел ее снова.
Он резко остановил Очажка, чтобы Синица не почувствовала, что седельный рог упирается в нее и спереди, и сзади. Натянув поводья возле скалистого отрога над долиной, Шакал быстро спешился и повернулся к Синице, чтобы помочь ей спуститься, но она уже перекинула ногу и не приняла его протянутые руки. Сделав вид, что у него затекли ноги, Шакал отошел, чтобы избавиться от своего истинного неудобства. Синица осталась возле Очажка, но даже в скупых движениях проступала естественная грациозность ее рода. Берил раздобыла для нее подходящую одежду – штаны из оленьей кожи, льняную рубашку, шапочку для езды и накидку. Чистая, в одежде по размеру и предоставленная сама себе, она больше не казалась плененным зверем, но все же явно была не на своем месте. Она казалась Шакалу дождем в яркий солнечный день – естественной, но необыкновенной и неуместной. Ее заточение в хижине Месителя было сущим зверством, содержание в Горниле – грубой необходимостью. Шакал не думал, что в Страве ей будет намного лучше. Он мог только гадать: существует ли хоть где-нибудь такое место, где ей будет хорошо?
Черт, а где будет хорошо ему самому? Эти двое, выбравшиеся из седла Очажка, казались Шакалу незнакомцами.