По мере того как они углублялись, воздух становился теплее и все больше отдавал чем-то едким. К тому времени, как тоннель привел их в низкую камеру, Шакал весь взмок и сдерживал дыхание – настолько зловонный стоял запах. Тогда-то свет факелов и явил источник всей вони.
На полпути к пещерным стенам высились груды крошечных костей в остатках давно разложившейся плоти и меха. Тысячи скелетиков, размером не больше кулака, с заостренными клыкастыми черепами лежали среди прочего мусора.
– Крысы? – высказал Шакал свою догадку, еле ворочая языком из-за гнилого запаха.
Певчий не ответил. Только обвел зловонную комнату факелом, осветив пару выходов, а потом выбрал один из них.
– Сюда, – буркнул он и направился в ту сторону.
Они прошли еще несколько таких склепов – все были полны трупиков, оставшихся от полчищ паразитов. Грудами они лежали вдоль стен, будто их туда сгребли, однако некоторые были свалены в глубокие ямы, устроенные посреди пола. После первой такой комнаты Шакал больше не заглядывал в эти ямы и осторожно обходил их. Он механически шагал за Певчим, и его разум уплывал прочь, чтобы не дать телу сбежать обратно на поверхность. Но без проводника сбежать отсюда можно было только еще глубже в тоннели. Где он пробудет до тех пор, пока тени не заберут сначала его факел, а затем и его самого. Певчий прокладывал дорогу с непоколебимой уверенностью, которая брала истоки в его памяти. Каждая крупинка знаний об этих проходах стоила месяцев составления карт и долгих лет заключения.
Шакал старался не думать о том, каково это было – жить в гробнице из своих первых воспоминаний. Но, к счастью, он не обладал достаточным воображением и не был настолько безумен, чтобы как следует это представить.
Пока они не добрались до клеток.
Пребывая в мрачной задумчивости, Шакал лишь смутно осознавал, что входит в пещеру. Но затем его привел в чувство запах. Ржавый, острый и едкий. Как застарелый металл, разъеденный не водой, а мочой и потом, что сочились из бесчисленных рабов, пропитывая прутья решеток и цепи, которые удерживали их под землей.
Певчий огляделся вокруг – впервые с тех пор, как вошел в шахту. Он высоко поднял факел, но свет не проникал в глубь клеток, поставленных одна на другую и исчезавших в черноте. Каждая клетка представляла собой кованый прямоугольник, достаточно большой, чтобы ее обитатель мог в ней стоять, при условии, что он не слишком высок ростом. Скудный свет выхватывал, к счастью, немногое, но Шакал все же ощущал давящие блоки клеток, которые простирались далеко за пределы темноты. Певчий медленно двигался по одному из проулков, что тянулись между этими блоками, пока не достиг перекрестка, где остановился. Стоя в лесу стальных прутьев, старый трикрат казался полуросликом.