До решетки уже можно было дотянуться. Шакал ухватился за сухой плетень, царапая кожу пальцев. Дерево треснуло и раскололось под его весом, но он вскинул вторую руку и нашел, за что взяться, чтобы не упасть. Пульсирующие от боли пальцы блаженно обхватили грубую решетку, Шакал уперся ботинками в камень под нею и, на миг задержавшись, посмотрел направо. Овес тоже прижался к нижней части забора, на расстоянии вытянутой руки. Трикрат, раздраженный, весь в поту, торжествующе посмотрел на него, но его взгляд тут же скользнул над Шакала и заледенел. Овес распахнул глаза и открыл было рот, чтобы о чем-то предупредить, но заставил себя не подавать голоса.
Глянув вверх, Шакал увидел прямо над собой силуэт часового, перегнувшегося через парапет, – тот уже занес руку с дротиком. Шакалу было не спастись. Но вверху опустили оружие. Шакал увидел перед собой тупой конец древка.
– Хватайся, – прошипел голос с нетерпением.
Ухватившись за древко одной рукой, Шакал оттолкнулся от решетки и поднялся наверх. Перебравшись через край парапета, он очутился лицом к лицу с задыхающимся сопляком. Шакал знал его в лицо, как и всех остальных, но имена – другое дело. Претенденты не стоили того, чтобы запоминать их имена, пока они не становились посвященными. Сопляк, не говоря ни слова, прошел по стене, чтобы помочь Овсу. Быстро озираясь, Шакал не увидел поблизости других часовых, хотя и различал вдали смутные фигуры, сгрудившиеся у Свиного гребня. Шакал посидел немного, прислонившись спиной к парапету и переводя дыхание. Здесь, дальше от нагретых печей, было легче переносить жар, но все равно было неприятно. Неудивительно, что вдоль стены было так мало часовых. Из-за жара им, по-видимому, пришлось нести караул более короткими сменами. Овес сел рядом с ним, осторожно разминая пальцы.
– Ты в порядке? – шепотом спросил Шакал.
– В порядке, – прокряхтел Овес.
Сопляк подошел и сел перед ними на корточки. Будь у него хвостик между ног – он бы сейчас вилял. Шакал всмотрелся в его лицо и наконец вспомнил.
– Ты тот сопляк, который приходил за мной к Берил. Берно.
– Биро, – поправил юнец извиняющимся тоном. – Я еще седлал вам Очажка, когда вы ушли с тем тюрба… с чародеем.
Шакал кивнул, вспомнив.
– Хочешь – называй его тюрбаном, Биро, ничего такого.
– Черт, да называй его хоть жирдяем, задним, тирканианский мулолюбом – нам насрать, – заявил Овес.
Биро рассмеялся, но тут же испугался звука собственного смеха – парень посмотрел с парапета вниз.
– Почему ты нам помогаешь, сопляк? – спросил Шакал, отвлекая его.
Вопрос смутил мальчишку. Он задумался над ответом, пытаясь прочитать его у Шакала на лице, но был слишком робок, чтобы надолго задержать на нем взгляд.