– Попробуй что-нибудь выкинуть, – пообещал Шакал, – и узнаем.
Он оттолкнул чародея и отпустил его шею. Штукарь не ответил ему даже злобным взглядом, а просто сложил пухлые руки на поясе и выжидающе застыл.
Продолжая высматривать Месителя, Шакал повел всех с помоста, по дороге подобрав Хорька. К счастью, тот уже приходил в себя и мог спуститься по лестнице почти самостоятельно. Мед все еще сидел над Овсом, но состояние трикрата не изменилось. Ваятель лежал рядом тоже без движения.
– Они дышат, – сообщил Шакалу Мед, как только тот подошел, – но слабо.
Шакал обернулся на Штукаря.
– Овес очнется?
Чародей присмотрелся к лежащему трикрату и перевел взгляд на Ваятеля.
– Наверное. Чума остается в прежнем теле, но позволять ей там оставаться глупо. Если…
– Довольно! – рявкнул Шакал.
– Нам нужно его отсюда вынести, – сказала Блажка, мрачно глядя на Овса.
Шакал кивнул. Он взял тележку, в которой перевозили уголь, и, при помощи Гвоздя и Блажки, погрузил в нее Овса. Хорек стоял рядом с затуманенным взором, его поддерживал Мед.
– Уходите отсюда все, – сказал Шакал копыту. – Мы со Штукарем разберемся с Месителем.
– Ты с ума сошел? – Блажка вытаращилась на него. – Я никуда не пойду.
– Мы со Штукарем разберемся с Месителем, Блажка, – повторил Шакал непреклонно.
– Ему нужна я, дурачина, – напомнила Блажка. – Если не хочешь гоняться за ним по всему Горнилу, оставь меня здесь. Нет, на хрен, я остаюсь и все! И меня не колышет, магическая у тебя кость или нет!
Гвоздь фыркнул.
Поняв, что спорить бесполезно, Шакал повернулся к нему.
– Выполняй. Мы втроем тебя прикроем.
– А что с Ваятелем? – спросил Мед.
– Оставь его, – ответил Шакал. – Нельзя, чтобы Игнасио его увидел. Пока все выглядит так, будто идет по плану. Как выйдешь отсюда, отведи Овса и Хорька в зал собраний, а потом узнай, где сейчас Берил. Если сможешь, освободи ее. И опусти Свиной гребень. Пять полуорков, которые ждут за стеной, нам нужны. Если кто спросит – это приказ Ваятеля.
– Есть, – ответил Гвоздь и покатил тележку к выходу. Мед и Хорек двинулись следом.
Когда они ушли, Шакал повернулся к оставшимся.
– Поохотимся? – спросил он.
Блажка посмотрела ему в глаза и зарядила арбалет.
Штукарь подошел к большой печи и распахнул дверцу. Внутри без всякого топлива плясал Аль-Унанский огонь. Штукарь, не колеблясь, сунул в пламя кулаки, а когда их вынул – они были объяты зеленым пламенем. Затем улыбнулся и отошел от печи – за его руками потянулся дым.
Втроем в пещерообразной камере они прислушивались к глухому гулу печей. Стоя на небольшом отдалении друг от друга, каждый смотрел в свою сторону, вглядывался в темные закутки. Они не разговаривали, не строили планов. В этом не было нужды. Меситель должен был прийти. Он придет. Все, что ему было нужно, находилось здесь – все, кого он желал убить – мгновенно или чуть погодя. Шакал чувствовал, как просторную камеру наполняет жажда расплаты, мощная, как звериный мускус.